2 политико правовое учение иосифа волоцкого. Политико-правовое учение иосифа волоцкого

Заставила обратить внимание и на церковные неустройства. Еретики постоянно корили православных, что у них священники ставятся на мзде. На соборе 1504 г. было поставлено отменить пошлины при постановлении на священнослужительские места, чтобы не вводить людей в соблазн. С этих пор строго стали смотреть, чтобы это постановление не нарушалось. Даже сам Геннадий должен был отказаться от своего сана и поселиться в монастыре, когда его враги, которых у него было очень много, стали жаловаться, будто он по-прежнему брал «мзду» со священников.

Поднят был на соборе и другой весьма важный вопрос – вопрос о том, следует ли монастырям владеть селами. Именно он и разделил приверженцев Нила Сорского и Иосифа Волоцкого. Монастыри, эти «тихие пристанища», куда удалялись люди, чтобы вдали от мирских забот проводить жизнь в покаянии, слезах и молитве, казались благочестивым и набожным людям лучшим местом для спасения души, а монашеское житие образцом праведной жизни. Оно представлялось им «лучше царской державы»; о нем говорили: «Свет инокам ангелы, свет же мирянам иноки». И в самом деле, подвижники, подобные святому Феодосию Печерскому и святому Сергию Радонежскому , были таким светом для мирян: они своею жизнью напоминали, что, кроме мирских забот, есть заботы высшие, духовные, воочию показывали примеры христианского милосердия и кротости. Толпы богомольцев наполняли монастыри, прославленные подвигами святых угодников, несли сюда свои пожертвования. Во времена Нила Сорского и Иосифа Волоцкого князья, бояре и богатые люди жертвовали часто земли, деревни, села и разные угодья: кто делал вклад, чтобы молились о здравии и долголетии его, вкладчика, и его родичей; кто жертвовал «на вечный помин души». Особенно много делалось вкладов и завещаний в пользу монастырей во второй половине XV столетия, когда ожидалась скорая кончина мира.

Нил Сорский

Чем больше богатели монастыри, тем сильнее монахи втягивались в мирские дела: приходилось управлять имениями, собирать доходы, а иногда даже и тяжбы вести. Кстати ли было всем этим заниматься инокам, посвятившим свою жизнь Богу, отрекшимся от грешного мира и корыстей его? Не повреждалось ли этим монашество в самом корне своем? Этими вопросами еретики кололи глаза православным. Этими вопросами смущались и сами благочестивые люди. На соборе 1504 года восстал против права монастырей владеть селами Нил Сорский, из рода бояр Майковых (родился в 1433, умер в 1508 г.).

Нил Сорский был один из самых замечательных русских подвижников. Постригся он в Кирилло-Белозерском монастыре; затем ходил странствовать на восток, по монастырям, побывал и в афонских обителях. Особенно полюбилась ему строгая жизнь отшельников, и Нил ревностно изучал сочинения отцов-пустынников. На востоке было три вида иноческой жизни: общежитие, скитское житие и совершенное одиночество. Общежитие, которое господствовало в русских монастырях, было не по душе Нилу Сорскому: оно требовало большого хозяйства, управления, власти и могло легко вести к тем злоупотреблениям, какие сказывались в то время в русских монастырях. Совершенное одиночество тоже не нравилось Нилу Сорскому. «Уединение, – говорил он, – требует ангельского жития, а неискусных убивает». Человек в уединении дичает, озлобляется, да и Христову заповедь о любви к ближнему он не может исполнять. Полюбился Нилу третий вид иноческой жизни – скит. Скит – это две-три особые келий; два-три инока составляют всю братию.

В 15 верстах от Кириллова монастыря, в дремучем лесу, в самом глухом месте, на речке Соре, устроил он скит. Так возникла Сорская пустынь.

Чтение молитв и богослужение, по мнению Нила Сорского, не ведут к спасению без «внутреннего делания». Настоящее подвижничество, по учению его, есть борьба с дурными помыслами, очищение души от них. Вот эту борьбу и называет он «внутренним, или умным, деланием». Победа над помыслами дает душе блаженное спокойствие, приближает ее к блаженству. Инок, по словам Нила, должен умереть для всякого земного попечения. Церковь в ските отнюдь не должна была иметь никаких богатств и украшений. Серебро и золото из церкви строго изгонялось: «Лучше бедным помогать, чем церкви украшать», – говорит Нил Сорский. Только в крайней нужде, в случае немощи или болезни, позволялось инокам, жившим в ските, принимать подаяние, и то самое маленькое. Все необходимое для жизни иноки должны были добывать своими руками. «Если кто не хочет работать, пусть и не ест!» – говорит Нил. Понятно, что при таком взгляде на монастырскую жизнь Нил Сорский должен был восстать против обычая монастырей – приобретать имения. На соборе 1504 г. он предложил, «чтобы сел у монастырей не было и чтобы монахи кормились трудами рук своих».

Многим не по душе были эти речи Нила; но сильнее всех противником был Иосиф Волоцкий. Он доказывал, что имения дают возможность монастырю приносить бедным людям большую пользу; что монастыри принимают приношения богатых, чтобы помогать бедным (во время голода в его монастыре кормилось постоянно 400–500 человек). Находил Иосиф Волоцкий и другую пользу в монастырских имениях.

Иосиф Волоцкий

«Если у монастырей не будет сел, – говорил Иосиф, – то как честному (знатному) и благородному человеку постричься в монахи; если же не будет честных старцев в монастырях, то откуда взять на митрополию, или архиепископа, или епископа и на всякие честные (почетные) власти? А не будет честных старцев и благородных, то и вере будет поколебание».

Это было и справедливо. Монастыри в то время были единственным приютом грамотности; здесь только и встречались «книжные» люди.

Мнение Иосифа Волоцкого на соборе взяло верх. Но у Нила Сорского тоже были сторонники, и вопрос о том, подобает ли монахам, отказавшимся от всех мирских забот, владеть селами, был скоро снова поднят. Приверженцы Нила Сорского стали называться нестяжателями, а люди, разделявшие взгляд Иосифа Волоцкого, – иосифлянами.

Святой Иосиф Волоцкий Стяжательный нестяжатель

ИОСИФ ВОЛОЦКИЙ.

День рождения 14 ноября 1440святой Русской Церкви, почитается в лике преподобных, память совершается 9/22 сентября и 18/31 октябряЖИЗНЕОПИСАНИЕ

Происходил из дворянской семьи, находившейся на службе удельного князя Бориса Волоцкого. Отец его владел селом Язвище в Волоцком княжестве. Иван первым в семье принял постриг, но позднее перешли в монашество все три его брата и отец. С восьми лет учился грамоте у старца Арсения в Волоцком Крестовоздвиженском монастыре. Около 1459 года в возрасте около 20 лет вместе с товарищем Борисом Кутузовым, из того же сословия решили принять монашество.

Санин сначала направился в Саввин монастырь в Твери , но быстро покинул его и перешёл в Боровск в обитель Пафнутия Боровского, отличавшуюся своими богатствами, где прожил 18 лет, под руководством Пафнутия. Пафнутий отличался праведной жизнью и большим трудолюбием. По легенде, когда Санин явился в монастырь, игумен был занят рубкой леса, а незадолго до смерти он показывал монахам как надо восстановить прорванную плотину. В обитель пришёл и престарелый отец Санина, который жил с ним в одной келье и за которым Иосиф ухаживал 15 лет.

В 1477 году, умирая, Пафнутий назначил преемником Иосифа. Назначенный, после смерти Пафнутия, настоятелем этой обители, он пытался ввести строгий общежительный устав; встретив сильный отпор со стороны иноков, оставил монастырь и два года странствовал в сопровождении Герасима Чёрного. Недовольный жизнью нескольких монастырей, в которых побывал, Иосиф вернулся в свою обитель, братия встретила его настороженно и просила у великого князя московского Ивана III другого игумена, но тот отказал. Тогда Иосиф основал на родине во владениях Волоцкого князя в 20 км от Волоколамска , у слияния речек Сестры и Струги в 1479 году Иосифо-Волоколамский монастырь (иногда называют просто Волоколамским монастырём). Иосиф с самого начала пользовался поддержкой удельного князя Бориса. 1 июня он вернулся в родное княжество, князь сразу выделил строителей и первая деревянная церковь была заложена 6 июня, а 15 августа завершена. Каменный храм был завершен за 5-6 лет, расписывал его Дионисий . Монастырь, руководимый Иосифом, отличался особой строгостью поведения.

Игумен Иосиф был талантливым церковным писателем. Он является автором книги «Просветитель» и нескольких посланий. Он занимал активную жизненную позицию и участвовал в обсуждении актуальных для того времени вопросов отношений церкви и государства. Во время мятежа удельных князей Бориса Волоцкого и Андрея Углицкого в 1480 году против их брата Ивана III, он выступил перед Иваном как посредник от имени своего покровителя Бориса.

Обличитель ереси жидовствующих, Иосиф Волоцкий призывал светские власти преследовать и казнить отступников от православия и тех еретиков, кто «прельщает» православных еретическими учениями:

В книге «Просветитель» и ряде посланий Иосиф Волоцкий, дискутируя с другим подвижником, духовным лидером «нестяжателей» Нилом Сорским , доказывал законность монастырского землевладения, отстаивал необходимость украшать храмы красивыми росписями, богатыми иконостасами и образами.

Требования казней еретиков и обогащения церкви встретили сильное противодействие среди ряда светских и духовных лиц. Монах и церковный писатель Вассиан Косой (князь Василий Патрикеев) в «Слове ответном» и «Слове о еретиках» критиковал иосифлян с позиции милосердия и нестяжательства, апеллируя к заповедям евангельской любви и бедности, а самого Иосифа именовал «учителем беззакония», «законопреступником» и «антихристом» . Заволжские старцы, отвергавшие монастырское землевладение и отличавшиеся от ортодоксального монашества образованностью и гуманизмом, на соборе 1503 года сделали заявление о том, что церкви неприлично владеть землями, а в «Ответе кирилловских старцев» возражали Иосифу Волоцкому относительно предания еретиков смерти: «нераскаявшихся и непокорных еретиков предписано держать в заключении, а покаявшихся и проклявших свое заблуждение еретиков божья церковь принимает в распростертые объятия» . При этом они ссылались на заповедь «Не судите, да не судимы будете» и на рассказы о прощении Иисусом грешников. В ответ Иосиф Волоцкий заявил, что заволжских старцев самих научили еретики.

Иосиф Волоцкий был канонизован в 1579 году. Мощи и вериги святого покоятся в Успенском соборе Иосифо-Волоцкого монастыря и доступны для поклонения. 14 июня 2009 года около монастыря открыт бронзовый памятник преподобному Иосифу.

7 декабря 2009 года по благословению патриарха Кирилла Иосиф Волоцкий был объявлен покровителем православного предпринимательства и хозяйствования.

http://www.people.su/45786

"Ересь жидовствующих" (иначе Новгородско-московская ересь ) — идейное течение, охватившее часть русского общества в конце XV века, в основном Новгорода и Москвы.

Как следует из названия ереси, предполагается, что в мировоззрении еретиков присутствуют значительные элементы иудаизма. По меньшей мере, непризнание божественной природы Иисуса Христа и отрицание связанных с этим догматов, а также следование некоторым обрядовым предписаниям иудаизма.

Несмотря на обилие исследований и публикаций по ереси, согласного мнения о её природе, происхождении и месте в русском средневековом обществе — нет. Зачастую его связывают с протестантскими и реформаторскими тенденциями в русском обществе, видят в этом движении начало русского Ренессанса . Советская историографическая школа (А. И. Клибанов , Я. С. Лурье , А. А. Зимин и др.) видит в движении антифеодальную направленность и расценивает его как реформационно-гуманистическое. Другая тенденция — сравнивать это движение с распространёнными в своё время мистическими сектами богомилов или мессалиан . Митрополит Макарий видит в мировоззрении жидовствующих чистейший иудаизм.А. Л. Юрганов находит его вполне ортодоксальным. Академик Д. С. Лихачёв по поводу ереси жидовствующих пишет: «По-видимому, ереси эти не имели какого-либо законченного и упорядоченного учения… Вероятнее всего, это даже была не ересь, сколько движение вольнодумцев. Это было по всей вероятности гуманистическое течение» . О. Георгий Флоровский , считает ересь жидовствующих тоже лишь вольнодумством: «Всего вернее, что еретического сообщества не было вообще. Были известные настроения, именно шатание умов, вольнодумство» . Профессор Иерусалимского университета гебраистики М. Таубе считает, что целью Схарии было обратить русских в иудаизм из мистических побуждений, «тщательно скрытых от их ничего не подозревающей аудитории»

http://ru.wikipedia.org/wiki/%C5%F0%E5%F1%FC_%E6%E8%E4%EE%E2%F1%F2%E2%F3%FE%F9%E8%F5

Нестяжание (произвольная нищета ) — один из трёх монашеских обетов, которые даются при пострижении . Монах, уповающий на Царство Небесное, странник в этом мире, поэтому он отрицается не только земных богатств, но даже минимального имущества . Гарантии его безопасного существования не в обильных запасах, а во Христе. В нём монах обретает лучшее и нетленное богатство: «Господь есть доля моя» (Плач. 3:24). «Имуществом, богатством, сокровищем инока должен быть Господь наш Иисус Христос», — пишет свт. Игнатий (Брянчанинов) . Склонный же к стяжательству монах «в имуществе видит средства уклониться от влияния превратностей». Но «делается сердце вещелюбца жёстким и чуждым всякого духовного ощущения» .

«Нестяжание есть отложение всех житейских забот, отчуждение печали»,- пишет преп. Иоанн Лествичник .

В притче о богатом юноше Христос говорит ему: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19:21). В словах Господа не завет, а совет: «Если хочешь быть совершенным…». И есть выбор. Однако огорчённый юноша не решается сделать его: «Трудно богатому войти в Царство Небесное…» (Мф. 19:23).

Нестяжание — это не простая моральная заповедь, а условие совершенства, к которому должен стремиться инок. Тогда он становится гражданиномЦарства Небесного . Однако одного отказа от обладания имуществом недостаточно. Истинное нестяжательство состоит в отчуждении сердца от всего земного. Пристрастие ко всему вещественному оказывается хуже обременённостью обширным имением.

В историографической традиции нестяжателями принято называть духовно-политическое течение в Русской Церкви конца XV, первой половины XVI века.

Этот термин был введён русскими либералами -славянофилами во второй половине XIX века , для иноков заволжских монастырей, выступавших за ограничение монастырского землевладения.

Впервые его использовал историк канонического права А. С. Павлов , назвав так Вассиана Патрикеева .

Русские либеральные историки находили в учении и взглядах нестяжателей своих духовных предшественников, и это отразилось на их трактовке мировоззрения северного монашества. Впоследствии их взгляды были подвергнуты критике. В частности, Фери фон Лилиенфельд по этому поводу писала:

«Сегодня мы видим, как серьёзно отразилось на исследованиях историков XIX и XX вв., занимавшихся „иосифлянами“ и заволжскими старцами, их собственное видение правильного решения проблем российской действительности в области отношений государства и церкви, церкви и государства с точки зрения того, как эти проблемы ставились в современной России. Историческое видение исследователей не в последнюю очередь зависело от их отношения к вопросу, ставшему предметом бурных дискуссий в России на рубеже XIX и XX вв., о смысле или бессмысленности монашества как такового в „современном“ обществе. <…> Эта дискуссия, как в России, так и во всей Европе была в значительной степени определена различными полюсами существовавшей шкалы ценностей: „либеральный“ — „консервативный“, „прогрессивный“ — „регрессивный“. Постоянно ставились вопросы: кто же из двух „глав школ“ прав в решении животрепещущих проблем современности?»

— Ф. фон Лилинфельд. "О некоторых причинах приостановки исследований о Ниле Сорском и его роли в истории".

Тогда же стало принято объяснять позицию нестяжателей исключительно религиозно-нравственными побуждениями. Другой не оправданной тенденцией стало сближение взглядов Вассиана Патрикеева и его учителя, преподобного Нила Сорского . Начиная с В. И. Жмакина, Нила Сорского стали считать идейным вдохновителем нестяжателей, а князя Вассиана его ближайшим учеником и верным последователем. Взгляды преподобного Нила практически по всем вопросам были резко противопоставлены взглядам Иосифа Волоцкого . Сорский подвижник был представлен как носительлиберальных идей , его взгляды сближались со взглядами еретиков жидовствующих и даже в их среде находили источник идей преподобного. Большинство историков, как этого времени, так и, впоследствии, русского зарубежья противопоставляли духовную свободу «нестяжателей» и строгое послушание и дисциплину «иосифлян», истинную духовность одних и обрядовое благочестие других. И если о нестяжателях говорили с нескрываемой симпатией, то в иосифлянах видели консерваторов, сторонников внешней обрядовой веры, служивших верной опорой самодержавия. В итоге сформировалось упрощённое «двухпартийное» представление о русском монашестве XVI века.

Победа иосифлян в трудах историков русской эмиграции представлялась как трагическое событие в русской истории, приведшая в итоге к революции (Н. А. Бердяев , И. К. Смолич). Более взвешенную оценку даёт о. Георгий Флоровский , который видит в этих течениях «столкновения двух правд: правды общественного служения и правды внутреннего делания, совершенствования человеческой личности». Флоровский справедливо пишет, что «Нил Сорский только из аскетико-созерцательной традиции древней и византийской Церкви и может быть понят до конца». Не противопоставляет их иВ. В. Зеньковский в своей «Истории Русской Философии».

В свою очередь советская историография настаивала на классовой сути происходивших процессов, связав взгляды нестяжателей с интересами боярства и нарождающегося дворянства (И. У. Будовиц), либо же связывая иосифлян с дворянством, а их оппонентов с боярами (Н. К. Гудзий.).

Однако высказывались и иные точки зрения. Н. К. Никольский резко отделил Вассиана Патрикеева от его учителя, обвинив князя в защите своих «сословных интересов». М. С. Боровикова-Майкова связала нестяжательские идеалы заволжских монахов с его аскетическими идеалами и «умной молитвы». Считая мистическое учение Нила основой общественно-политческого учения, отмечает, что сам преподобный остался в стороне от политических страстей и вряд ли одобрял действия своих учеников.

Позже Я. С. Лурье указал на отсутствие значительных противоречий во взглядах преподобных Нила Сорского и Иосифа Волоцкого, доказал факт их совместной работы над «Просветителем».

Святой Евстафий Солунский

Фрагмент росписи жертвенника кафоликона монастыря Ватопед .1312 год

Безусловно, проблема монастырского хозяйства, обременяющего братию не свойственными монахам заботами, была не нова, и обнаруживается, прежде всего, в Византии. Византийские монастыри с древнейших времён обеспечивались значительными земельными пожалованиями, которые предназначались для содержания многочисленного монашества империи. Значительный рост монастырского землевладения наблюдается в эпоху македонской династии. В XIV веке, во времена подъёма сербской государственности, активно раздаёт монастырям земли сербская знать. Особыми привилегиями пользуются крупные афонские монастыри: сербскийХиландар и русский Пантелимонов . Принимали земельные пожертвования и монастыри на Руси, в том числеКиевский Печерский монастырь преподобного Феодосия . Это обычная практика в государствах, в которых знать православна. Однако такое привилегированное положение влечёт за собой ряд неприятных моментов, связанных с обмирщением монашествующих. Поэтому голоса против крупного землевладения монастырей раздавались и на востоке. В частности, активно против значительного монастырского землевладения выступал архиепископ Фессалоник Евстафий Солунский . Он требует ограничения монастырского землевладения, как наносящего большой вред тем, кто на словах решил принять иноческий образ. Малым монастырям вообще не стоит иметь земли. Монастыри должны быть лишены независимости. Подчиняться монастыри должны своим епархиальным владыкам с одной стороны и светской власти с другой. Ибо в монастырях, которые не подчинены светским надзирателям, монахи вынуждены сами заниматься делами и «вместо псалтыри держат в руках весы несправедливости и фальшивые монеты; их пальцы приспосабливаются к обману крестьян». Скорое почитание солунского владыки на Афоне и в Македонии говорит о популярности его взглядов среди монахов. Начавшееся в начале XIV века «монашеское возрождение », связанное с именем преподобного Григория Синаита , по новому поставило вопрос о целях монашеской жизни и, соответственно, о монастырских имуществах. По меньшей мере, неизвестны факты владения землёй парорийских обителей преподобного Григория или Килифариевского монастыря преподобного Феодосия Тырновского , ученика Григория Синаита.

В рамках настоящей статьи важен взгляд на монастырское землевладение одного из представителей этого движения Киевского митрополита Киприана , ученика преподобного Феодосия Тырновского, занимавшего кафедру русской митрополии в конце XIV — начале XV века. В ответах на вопросы, данные, очевидно, игумену Серпуховского Высоцкого монастыря Афанасию , Киприан пишет: «Села и люди держати иноком, не предано есть святыми Отци». Однако «послежде по малу въ разслабление прииде вещь, и начаша манастыре те и скиты держати села и стяжания». «А еже сего страшнейши, яко повнегда черньцам начатии селы властоватись, и мужеъ и женвмъ судити, часто хождения въ них творити и о нихъ печаловатися. <…> Но аще бы мощно, сице: бытии селу подъ манастыремъ, еже николиже черньцу не бытии въ немъ, но мирянину некоему богобоязниву приказати и тому печаловатися бы о всякыхъ делех; въ манастырь же бы готовое привозилъ житом и иными потребами». «Пагуба черньцем селы владети…»,— заключает святитель. Иными словами, святитель утверждает, что владение сёлами не заповедано отцами церкви, но этот обычай утвердился по немощи, «расслаблению». Инокам не стоит самим заниматься управлением хозяйством, которое доставляет им многие соблазны, а привлекать для этих целей благочестивых мирян. В другом документе митрополит последовательно отстаивает церковные имущества. В настольной грамоте Новгородскому Архиепископу Иоанну, Киприан определяет: «А что погосты и сёла и земли и воды и пошлины, что потягло къ церкви Божьи, или купли, или кто дал по души памяти деля, а въ то ни один христiанинъ не вступается, а кто вступится, того не благословляют божественные правила».

Кирилло-Белозерский монастырь

На деле устроителям обителей приходилось сталкиваться не только с духовными искушениями, но и со вполне материальными проблемами. Климатические условия русского севера сильно отличаются от плодородных и густонаселённых земель юга. Область Заволжья и Вологодского края имеют неплодородные земли, холодный климат, короткий сельскохозяйственный период и редкое население. Прокормиться за счёт одной только милостыни, которая поступала в монастырь крайне не регулярно, было невозможно. Это, по мнению ряда исследователей делало неизбежным вотчинное хозяйство крупного русского монастыря. Действительно, прокормиться рукоделием в таких условиях было довольно сложно, и зачастую насельники вновь устроенных монастырей попросту голодали. Н. К. Никольский первым с практической стороны обратил внимание на вопрос о возможности нестяжательского идеала в условиях Русского Севера. Никольский, на основании деловых бумаг Кириллова монастыря пришёл к выводу, что и преподобный Кирилл не только не выступал против приобретения населённых земель, но и сам приобретал их. Сохранились 24 купчие, подписанные рукой самого преподобного. Приобретали земли и преемники преподобного игумены Христофор, Тихон и Кассиан. Известные случаи отказа преп. Кирилла от сел связаны не с принципиальным их отрицанием, а с большой удалённостью предлагаемых вкладов, что предполагало бы долгие отлучки монахов из монастыря и погружение их в мирскую жизнь.

Преподобный Нил Сорский.Икона. 1908 год .

Безусловную важность в истории нестяжательства имеют взгляды авторитетного среди заволжского монашества преподобного Нила Сорского . Согласно «Письму о нелюбках», памятнику полемической литературы середины XVI века, на соборе 1503 года старец Нил выступил не только против монастырского землевладения, но, и, по сути, вообще против общежительных монастырей: «Нача старец Нил глаголати, чтобы у монастырей сёл не было, а жили чернецы по пустынем, а кормили бя ся рукоделием». Однако этот поздний документ содержит очевидные анахронизмы и, по всей видимости, написан по чьим-то смутным воспоминаниям и противоречит учению самого преподобного. Другим источником взглядов преподобного Нила являются писания Вассиана (Патрикеева), но они страдают полемической заострённостью и тоже поставлены под сомнение. Однако известны и не раз опубликованы произведения самого Нила. Это «Устав скитской жизни», «Предание ученикам», а также четыре послания. Дополнительный материал дают переписанные и откорректированные старцем житийные сборники, глоссы на полях переписанных им житий.

Как следует из «Предания», преподобный Нил различает условия общежительного монастыря и скита. Если в общежитии допустимо (и необходимо) заниматься тяжёлым, в том числе и земледельческим трудом, то в скиту нужно ограничиться минимально необходимым, делать то, «что возможно под кровом». «Если в общежитиях при необходимости под открытым небом труды — гнать, например, упряжку волов пахать и иные из своих тяжёлых работ — похвальны, как говорит божественное Писание, то для живущих особо это заслуживает укора». Таким образом, для общежития допустимы сельскохозяйственные работы, в частности преподобный говорит о вспашке поля. Но занятие земледелием предполагает и обладание землёй. Следовательно, Нил Сорский не выступает против монастырского землевладения в принципе. При этом он ссылается на Писание (Цитирует апостола Павла: «Не работающий да не ест» (2 Фес. 3,10)) и святых отцов. Не отрицает он и наёмный труд, в том числе для скитского устройства: «Работающему у нас, если случится кто из мирских, не подобает того, что должно дать, лишать, но больше надо подавать им». Но «стяжания же, по насилию от чужих трудов собираемые, привносить совершенно нам не на пользу».

По необходимости насельники скита могут принимать небольшую милостыню, но не более того. Сами же иноки не должны стремиться давать милостыню, ибо лучшее подаяние от того, кто обязался не иметь ничего излишнего — это слово и наставление. «Нестяжание ведь выше таковых подаяний»,— цитирует преподобный св. Исаака Сирина .

В скит не принимались новоначальные иноки, пострижения там не совершались: принимаемый должен был пройти предварительный искус в общежительном монастыре и только после этого, будучи достаточно опытным монахом, претендовать на скитничество. Таким образом, и в практике скитского жития общежительный монастырь имеет немаловажное значение.

Как видим, Нил Сорский отнюдь не был сторонником уничтожения монастырского общежития и лишения монастырей земель. Но в монашеской жизни он призывал придерживаться «потребительского минимализма», довольствуясь лишь необходимым для пропитания и устройства элементарного быта.

Беспрецедентное для Православной Церкви решениесобора 1504 года о сожжении еретиков вызвало немалое смущение в русском обществе. Иосиф Волоцкий был вынужден выступить с сочинением «Слово об осуждении еретиков» , доказывающим необходимость казней. Однако его доводы не смогли умерить волнений. Отголоски этих споров мы находим в частной переписке кирилловских и волоцких монахов. В письме Нила (Полева) Герману Подольному это упоминается вскользь, письмо посвящено другому спору: монахов в это время разделяет отношение к истории с отлучением от причастия самого Волоцкого игумена его епархиальным владыкой, архиепископом Новгородским Серапионом .

Нил, упрекая Германа за попытки осуждать собор и епископов, приводит его слова: «Нам не подобает судить никого ни верна, ни неверна, но подобает молиться о них, а в заточение не посылати». Это краткое упоминание красноречиво говорит о жарких спорах монахов о казнях еретиков. Примерно в это же время товарищ Нила волоцкий же монах Дионисий Звенигородский учинил подлинный «розыск» еретиков по Белозерским пустыням. «Розыск» дал два случая, которые, Дионисий поспешил представить как доказательство «великой ереси». В одном случае Дионисий в келии нашёл под кроватью крест, в другом случае застигнутый врасплох старец бросил некую книгу в печь. Однако этого оказалось достаточно, и донос был отправлен Волоцкому игумену, а тот доложил великому князю. Вассиан Патрикеев , с 1509 года бывший под покровительством великого князя и живший в Симоновом монастыре в Москве потребовал доставившего донос старца Серапиона на допрос. Допрос был с пристрастием и во время пытки старец умер. Разгневанный князь приказал сжечь Белозерские пустыни волоцких монахов, а самих их доставить в Кириллов под арест. Впрочем, монахи в скором времени были отпущены. Из происшедшего становится ясным факт, что защита еретиков навлекла подозрения в ереси на самих кирилловских монахов.

Продолжение полемики нашло отражение в «Ответе кирилловских старцев». Главный аргумент заволжцев — упрёк в прилежании Ветхому Завету : «Аще жь ветх закон тогда бысть нам же в новей благодати яви владыко христолюбный союз, еж не осудити брату брата».

Кроме «Ответа Кирилловских старцев» этой теме посвящены «Слово на „Списание Иосифа Волоцкого“», «Слово о еретицех от Святого Писания» и другие. В «Слове на списание», атрибутируемом князю Вассиану, автор выступает с критикой карательных мер преподобного Иосифа, призывает не бояться богословских диспутов с еретиками. Автор апеллирует к Иоанну Лествичнику : «Немощнии с еретикы не ядят, сильные же на славу Божию сходятся». Покаявшиеся еретики, по мысли Вассиана, должны быть прощены «Слово о еретицех», документ более поздний, отличается хорошо разработанной аргументацией с привлечением канонических источников. Вассиан различает кающихся и некающихся еретиков, при этом допускает казни, но признает их делом светских властей . Гурий Тушин переписывает «Слово о еретицех», внося в него свои изменения, впрочем, несущественные. Интересным добавлением Гурия является удачное опровержение приведённого в 13-м слове «Книги на еретиков» Иосифа Волоцкого примера епископа Льва Катанского . Иосиф Волоцкий приводит этот пример, не указывая на то, что сам Лев подверг себя испытанию в огне вместе с еретиком Илиодором, но при этом остался невредим. Этот пример будет использован в «Ответе кирилловских старцев» с упрёком волоцкому игумену: «Ты же, господине Иосифе, почто не испытаешь своей святости, не связя Касияна архимандрита своею мантиею, донеле же он сгорел?". В «Слове ответном», документе относящимся, вероятно, ко второй половине 20-х годов, Вассиан опять возвращается к теме отношения к еретикам, настаивая на недопустимости казнить их и светским властям, а ограничиваться заточением в тюрьмах и ссылкой. Таким образом, мнение опального князя по этому вопросу ещё более смягчается.

Вплоть до начала 20-х годов письменные источники ничего не сообщают нам о спорах о монастырских землях. Однако сам фон это молчания показателен. Примерно в 1509 году фактически из ссылки возвращается князь-инок Вассиан (Патрикеев). Селится он в «придворном» Симоновом монастыре и пользуется покровительством великого князя Василия. В августе 1511 года митрополитом Московским становится белозерский постриженик Варлаам , бывший до этого игуменом того же Симонова монастыря. Обоих белозерцев связывают близкие отношения. Между тем опальный князь начинает работу над новой редакцией «Кормчей книги». Сохранились три редакции вассиановой Кормчей, которые указывают на сложную работу над новым сводом канонических правил. Наконец, в феврале 1520 года следует череда хиротоний: епископами становятся белозерцы. По наблюдением Н. А. Казаковой, изменяется состав сборников Гурия (Тушина): в него теперь входят больше тексты, посвящённые вопросам общественной монастырской жизни. Показателен и интерес самого великого князя к устройству афонских монастырей. По его просьбе приехавший с Афона в 1518 году Максим Грек пишет Послание «Об устройстве афонских монастырей»

Максим Грек

Приезжий афонский монах явно сочувствует нестяжательскому идеалу, и в его лице Вассиан находит поддержку. Вероятно, не без помощи учёного грека в Кормчей появляются 24-е правило VI Вселенского Собора и 12-е и18-е правила VII Вселенского Собора с толкованиями Вальсамона . Позже для Вассиана он пишет «Сказание», которое тот включает в свою Кормчую. А в ряде своих полемических сочинений, афонский монах, уже знакомый с реалиями русской жизни, резко ополчается против «жидовского сребролюбия и богомерзкого лихоимства». И это не абстрактные обвинения. В слове «О неизречённом промысле Божием» он обвиняет в этом «святителей Божиих, священников, архимандритов и игуменов», называя праведность лихоимцев худшей праведности фарисеев. Преподобный Максим не выступает против монастырских имений, но его возмущает многостяжание, немилостивое отношение к своим ближним, сребролюбие: «Многостяжание далеко устраняет нас от иноческого завета, делает преступником своих обетов», пишет он в диалоге «Предание о твёрдом иноческом жительстве».

Следует отметить умеренность Вассиана в отношении монастырских имений.

Причиной нового суда были якобы явившиеся «новые вины» Максима Грека. Максим был вновь подвергнут допросу, который вёл епископ Сарский Досифей Забелла . Новый допрос подтвердил прежние «вины» Максима и «выявил» новые. Весь список обвинений представлен в речи митрополита Даниила. Среди них названы непризнание своей виновности, обвинялся учёный грек в волшебстве и чернокнижии «еллинским и жыдовским». Среди новых преступлений названы исправления, внесённые в богослужебные книги, объявленные «порчей» . Этот пункт обвинения затрагивал и Вассиана, руководившего книжной «справой». Осужден был и участвовавший в переводах писец Михаил Медоварцев, обвинённый Даниилом в целом наборе разнообразных ересей. Досифей Топорков , с которым у Вассиана некогда были добрые отношения, утверждал, что тот не признавал несотворённую природу Христа, называя его тварью. «Вдруг» обнаружилось, что Максим выступал и против монастырских стяжаний, а также не признавал русских чудотворцев, которых он называл «смутотворцами». Появляется новый мотив обвинений, которого не было шесть лет назад. Не без оснований А. И. Плигузов предполагает, что суд над Максимом был затеян, чтобы низвергнуть по этому же делу некогда всесильного князя Вассиана. Действительно, по приговору суда, несмотря на новые «страшные» вины Максима Грека, участь его облегчилась, он был сослан в тверской Отроч монастырь под надзор благоволившего ему тверского епископа Акакия . Максим Грек получает возможность писать. Его место в Волоцком монастыре занимает осуждённый вместе с ним Вассиан. В скором времени Вассиан умирает, как утверждает Андрей Курбский , «от рук презлых осифлян».

На фоне нарастающей конфронтации отношение к преподобному Нилу в Волоколамском монастыре долгое время продолжает сохраняться почтительным. Лестные характеристики волоцких пострижеников прослеживаются вплоть о 30-х годов XVI века. Но и после этого сочинения преподобного Нила переписываются в Волоколамском монастыре. Правда, теперь они не подписываются. Возможно, переломным моментом в отношении к Нилу Сорскому оказался суд над Вассианом Патрикеевым в 1531 году . Во всяком случае, именно на суде Досифей Топорков припоминает сказанные некогда князем Вассианом слова, противопоставляющие учение Нила и Иосифа: «Как твой Иосиф писал… мой де старец Нил не обыскивал, не писал». В среде белозерских монахов тоже не просматривается принципиального антагонизма. Именно в этот период постриженик Кирило-Белозерского монастыря преподобный Корнилий Комельский пишет монастырский устав, в основу которого ложатся уставы преподобных Нила и Иосифа. Тем не менее инокам обоих монашеских корпораций вскоре было запрещено общение.

Суд над Вассианом и Максимом Греком не стал конечной точкой нестяжательского движения. И если полемика на время утихла, то в самих скитах продолжали обсуждать насущные проблемы монашеской жизни. Признанным лидером «второй волны» нестяжателей становится старец Порфириевой пустыни Артемий . Артемий, постриженик Корнилиево-Комельского монастыря, поселился в Порфириевой пустыни по благословению преподобного Корнилия. Из послания старца царю Ивану Грозному известно, что в Корнилиевом между Артемием и братией были какие-то несогласия относительно монастырских имуществ. Было ли это причиной ухода Артемия в пустынь утверждать оснований нет. Среди насельников Порфириевой пустыни старцы Исаакий (Белобаев) , Порфирий Малый, Савва Шах, известные своими нестяжательскими взглядами. Четыре года здесь провёл Феодорит Кольский , — просветитель лопарей.

Возобновление полемики приходится на 40-е — 50-е года. Во многом она связана с реформаторской деятельностью круга митрополита Макария . В преддверии собора светские власти возвращаются к идее ограничения монастырского землевладения и ищут опору в среде нестяжателей. Среди реформаторов эти идеи поддерживает протопоп Благовещенского собора и духовник царя Сильвестр и Алексей Адашев . Однако ещё до собора сам вдохновитель реформ митрополит Макарий пишет молодому царю послание, в котором защищает монастырское землевладение.

Свои взгляды Атремий изложил в послании Ивану Грозному, написанном им весной 1551 года . Само послание не сохранилось, но упоминание о нём есть в другом письме Артемия к царю. Из текста становится ясно, что Артемий, выступая против монастырского землевладения, и допуская изъятие монастырских земель , тем не менее, не поддерживал насильственной секуляризации . Как предполагает Плигузов, Артемию принадлежит и приписываемое Вассиану Патрикееву «Прение с Иосифом». По меньшей мере, документ звучит радикальнее вассиановской программы, и именно здесь прозвучало, приписанное Вассиану, «Велю князю…».

«Стоглав » так и не коснулся церковных земель. Исключением стала так называемая 101 глава, которая ставит под контроль государства передачу земель монастырям, ограничивает возможности приобретать земли. Но изымаются только земли, полученные церковью незаконно в период после смерти великого князя Василия III..

Тем не менее ряд представителей нестяжателей в это время выдвигаются на высшие церковные должности. В начале 1551 года епископом Рязанским был поставлен белозерский монах Кассиан собор , созванный по делу о ереси Матвея Башкина . В рамках соборного суда были осужден и ряд белозерских монахов-нестяжателей. Осужден был старец Артемий, еретичество которого хоть и не было доказано, но его влияние на формирование ереси стало очевидным. Осуждены были старцы Порфирий Малый и Савва Шах, обвинённые в отрицании чудес святых, а так же Исаакий (Белобаев). Суздальский епископ Афанасий попытался обвинить в ереси и неугодного ему Феодорита Кольского, связав его с еретиками. Однако его усилия успехом не увенчались. Впоследствии ему удалось добиться ссылки принципиального игумена в Кирилов монастырь.

В январе 1554 года из Новоезерского монастыря в Москву на суд был доставлен Феодосий Косой и его товарищ Игнатий, которым вскоре удалось бежать из под стражи и укрыться в Литве . В Литве Косой развернул активную пропагандистскую деятельность. Его еретическое учение в основном известно по труду инока новгородского Отенского монастыря Зиновия «Истины показание к вопросившим о новом учении». Еретики, жившие в белозерских скитах, разделяли многие взгляды нестяжателей, но их позиция была куда радикальнее. Феодосий Косой в итоге пришёл к полному отрицанию монашества. Артемий, тоже бежавший в Литву, полемизировал со своими бывшими товарищами. Известны 9 посланий, написанных им в Литве в защиту Православия.

http://ru.wikipedia.org/wiki/%CD%E5%F1%F2%FF%E6%E0%F2%E5%EB%E8

культура искусство общество общество Иосиф Волоцкий и Нил Сорский

Иосиф Волоцкий (1440-1515) входит в плеяду самых выдающихся деятелей и идеологов русской православной церкви за всю ее историю. Его активная деятельность пришлась на последнюю треть XV -начало XVI в., т.е. на время, когда шел процесс становления политической системы и официальной идеологии Московского государства. И он сыграл в этом процессе огромную роль. Практические усилия Иосифа Волоцкого и его последователей - иосифлян - во многом определили характер внутренней организации русской православной церкви, место последней в политической системе Московии, взаимоотношения церкви с верховной государственной властью. Сформулированные же Иосифом Волоцким теоретические положения, касающиеся сущности и функций верховной государственной власти, легли в основание официальной политической идеологии русского общества XVI-XVII вв.

Родился Иосиф Волоцкий в 1440 г. неподалеку от Волоколамска в небогатой дворянской семье Саниных. От рождения носил имя Иван. С восьмилетнего возраста и до самой смерти его жизнь была связана с монастырями. Именно в монастыре (в Волоколамском Крестовоздвиженском) он получил первоначальное образование, в монастыре (в Волоколамском Пречистой Богородицы) прошла его юность. В 1460 г. в Боровской монастырской обители старца Пафнутия Иван Санин принял монашеский постриг и с этих пор стал зваться Иосифом.

18 лет своей жизни отдал Иосиф Волоцкий монастырю Пафнутия Боровского. Эти годы были решающими в формировании его мировоззрения. Постоянное общение со старцем Пафнутием, славившимся своей образованностью, а также чтение книг из богатой монастырской библиотеки позволили Иосифу приобрести широкие познания в христианском богословии. В 1477 г. Пафнутий умирает. Перед смертью он избирает своим преемником на должности игумена монастыря Иосифа.

В данной должности Иосиф Волоцкий пробыл недолго. Предпринятая им попытка ввести в монастырской обители более строгие правила общежития встретила сопротивление большинства монахов. Вследствие этого Иосиф решил на время покинуть монастырь. В течение года он путешествовал по северо-восточной Руси, посещая различные монастыри с целью изучения устройства их внутренней жизни.

Возвратившись в Пафнутиев монастырь, Иосиф обнаружил, что его монахи в большинстве своем по-прежнему настроены против серьезных перемен в порядках монастырского общежития. К разногласиям с монахами добавился и конфликт Иосифа с великим князем Иваном III из-за работавших на монастырь крестьян, разгоревшийся весной 1479 г. В результате летом того же года Иосиф навсегда оставил Пафнутиев монастырь, решив основать собственную обитель. Он направился в Волоколамск к родному брату Ивана III удельному князю Борису Васильевичу, испросил у него землю для нового монастыря и, получив место в 13 верстах от города, заложил новую обитель. Так возник один из самых могущественных монастырей Московии - Иосифо-Волоколамский монастырь. Удельные князья и бояре дарили ему земли, села, денежные средства. Став мощным экономическим центром, монастырь одновременно сделали крупнейшим культурным центром Московии. В его стенах было сосредоточено обширнейшее собрание рукописей и книг, причем не только религиозных, но и светских. Значительную часть монастырской библиотеки составляли произведения древнегреческих и древнеримских историков и философов, труды византийских и западноевропейских писателей, древние и средневековые правовые памятники.

В 1507 г. Иосиф Волоцкий, спасая свой монастырь от разорения со стороны волоколамского удельного князя Федора (сына князя Бориса Васильевича), передал его под покровительство великого князя Василия III. Иосифо-Волоколамский монастырь стал непосредственно служить политике верховной государственной власти. Одновременно он получил возможность использовать эту власть и для защиты собственных интересов.

Смерть Иосифа Волоцкого, последовавшая в 1515 г., не поколебала позиций его монастыря. Напротив, роль последнего в общественно-политической и культурной жизни Московии в дальнейшем даже возросла.

Иосифо-Волоколамский монастырь, безусловно, относится к числу наиболее выдающихся созданий Иосифа Волоцкого. Внутреннее устройство этой обители, характер ее взаимоотношений с княжеской властью воплотили многое из его мировоззрения. Иосиф создавал свой монастырь и организовывал его взаимоотношения с внешним миром в полном соответствии со своими общественно-политическими взглядами.

В организации монастыря, в частности, достаточно четко отразилось понимание Иосифом Волоцким такого явления, как нестяжательство. В отличие от Нила Сорского, распространявшего нестяжательство как на личную жизнь монахов, так и на их монастырское общежитие, Иосиф полагал, что нестяжательной, т.е. свободной от обладания имуществом, должна быть только личная жизнь монахов. Что же касается монастыря в целом, то ему, по мнению Иосифа, обладание землями, селами, деньгами и другим имуществом не только не возбраняется, но и жизненно необходимо. Во-первых, для того, чтобы обеспечить средствами существования монастырских служителей и, материальными атрибутами богослужение в храмах. Во-вторых, дабы иметь возможность оказывать помощь странникам, нищим, больным. Монастыри должны принимать дарения сел и денежных средств - "вклады по душе", поскольку, писал Иосиф, "надобе церковные вещи строити и святые иконы и святые сосуды и книги и ризы и братство кормити и пойти и одевати и обувати и иные всякие нужи исполняти, и нищим и странным и мимо ходящим давати и кормити".

В противовес Нилу Сорскому Иосиф Волоцкий считал, что монастырское имущество не может препятствовать монахам достичь вечного спасения. Это доказывают примером своей жизни такие подвижники русской церкви, как Афанасий Афонский, Антоний и Феодосии Печерские, и многие другие начальники монастырей, обладавших большими материальными богатствами. Бывают, правда, иноки, которые увлекаются любостяжательностью, признавал Иосиф, но из-за этих немногих, не умеющих правильно пользоваться достоянием своих обителей, было бы несправедливо, говорил он, отнимать имущество у всех монастырей.

Понимание Иосифом Волоцким нестяжательства носило сугубо прагматический характер. Это свойство было присуще и всему его политическому учению. Литературное творчество Иосифа являлось в сущности своей продолжением его практической деятельности. Эволюция его политических взглядов была во многом следствием тех перемен, которые происходили в его социальном положении, в его действительных взаимоотношениях с князьями и церковными иерархами.

Среди написанных Иосифом Волоцким произведений основную массу составляют послания, сказания и слова, посвященные разоблачению так называемой "ереси жидовствующих". Значительная часть этих произведений, написанных в течение 1493-1511 гг., была объединена их автором в особую книгу. Сам Иосиф не дал своему труду названия и обозначал его просто "книга", но впоследствии этот труд стал именоваться как "Просветитель, или обличение ереси жидовствующих". Краткая редакция данной книги была составлена около 1504 г. Она открывается "Сказанием о появившейся ереси новгородских еретиков", за которым следуют 11 "Слов на ересь новгородских еретиков". В пространной редакции "Просветителя", составленной в 1510-1511 гг., помимо "Сказания", содержится 16 "Слов".

Второе место по своему объему в литературном наследии Иосифа Волоцкого занимают произведения, посвященные внутреннему устройству монастырей и монашескому быту. Среди них необходимо выделить прежде всего монастырский устав - так называемую Духовную грамоту, наказ одному старцу о соблюдении монастырского устава, два послания к какому-то боярину или князю о его холопе, постригшемся в монахи, две грамоты к великому князю Василию III о передаче Иосифо-Волоколамского монастыря под его защиту.

Третью часть литературного наследия Иосифа Волоцкого составляют его послания к различным влиятельным людям - великому князю Василию III, митрополиту Симону, окольничему Ивана III Б. В. Кутузову, боярину И. И. Третьякову-Ховрину и другим - с просьбами о защите, оправдании своей позиции в конфликте с архиепископом Новгородским Серапионом и т.п.

Наконец, в четвертую группу сочинений Иосифа Волоцкого необходимо выделить его послания, содержащие в себе духовные советы и наставления мирянам. Это прежде всего два послания к брату великого князя Василия III Дмитровскому князю Юрию Ивановичу, а также послание к какому-то боярину о миловании рабов и др.

Все вышеуказанные произведения Иосифа Волоцкого имеют религиозную и церковную тематику. Однако в условиях средневекового общества многое из того, что связано с религией и церковью, неизбежно приобретало политическое значение. В случае с Иосифом Волоцким действие этой закономерности усиливалось еще и целым рядом обстоятельств, сопровождавших его церковную деятельность. С 1493 г. и до конца своей жизни Иосиф вел бескомпромиссную борьбу с так называемой "ересью жидовствующих". Кроме того, в течение нескольких лет он находился в конфликте с Волоколамским удельным князем и архиепископом Новгородским Серапионом по поводу статуса своего монастыря. Большая часть сочинений Иосифа Волоцкого была написана в связи с этой борьбой и конфликтами. И именно в них изложены основные положения его политического учения. Иосиф Волоцкий сознавал, что эффективная борьба с "ересью жидовствующих" и разрешение конфликтов по поводу статуса его монастыря невозможны без содействия верховной государственной власти. Стремление обеспечить себе поддержку со стороны последней и заставляло его говорить о сущности и функциях великокняжеской власти, об обязанностях великого князя, о взаимоотношениях светской и церковной властей и т.п.

Характерной особенностью литературных творений Иосифа Волоцкого является широкое использование в них цитат из Священного писания и сочинений авторитетных христианских писателей. Главное его произведение - "Просветитель" - почти сплошь состоит из чужих высказываний. В связи с этим среди исследователей творчества Иосифа Волоцкого существует мнение о том, что он был простым компилятором, а не самостоятельным мыслителем. Однако на самом деле Иосиф всего-навсего следовал традиционной для христианской литературы манере изложения мыслей с помощью цитат из авторитетных источников. В своем литературном творчестве он был подобен строителю, который из чужих кирпичей возводит здание, предстающее в конечном итоге в качестве его собственного, оригинального творения.

Истинный смысл политико-правового учения Иосифа Волоцкого нельзя понять, не уяснив сути борьбы этого церковного деятеля против "ереси жидовствующих" и подоплеки его конфликтов с Волоколамским удельным князем Федором и архиепископом Новгородским Серапионом.

"Ересью жидовствующих" Иосиф называл еретическое движение, возникшее в Новгороде в 70-х гг. XV в. В 80-е гг. того же столетия оно распространилось и на Москву, где его проводниками становятся такие видные люди, как архимандрит Симонова монастыря Зосима (в 1490-1494 гг. - Митрополит Московский и Всея Руси), дьяк Федор Курицын, невестка Ивана III Елена Волошанка, ее сын и внук великого князя Дмитрий. Первым обнаружил эту ересь архиепископ Новгородский Геннадий. Как явствует из текста одного из писем Геннадия, в 1487 г. ему сделалось известным, что некоторые из новгородских священнослужителей "хулили... Иисуса Христа", "молились по-жидовски", "недостойно служили литургию" и т.д. Одновременно он узнал, что эта ересь распространилась "не токмо в градех, но и по селам". Новгородский архиепископ немедленно обращается с сообщением о появлении опасной ереси к иерархам русской православной церкви, а также к великому князю Ивану III. Так начинается борьба против указанного еретического движения, в которую с 1492 г. активно вступает Иосиф Волоцкий.

Летописи сохранили мало сведений о "ереси жидовствующих". Немного дошло до нас и сочинений самих еретиков. Поэтому судить о содержании данной ереси мы можем большей частью на основании того, что писали борцы против нее, т.е. главным образом по тексту сочинения Иосифа Волоцкого "Просветитель". Конечно, по отношению к ереси это сочинение - источник тенденциозный. Тем не менее, многое из того, что в нем сказано, подтверждается рядом других источников и позволяет сделать некоторые важные для нас выводы.

Согласно "Просветителю" ересь была привезена на Русь из Литовского княжества "жидовином Схарией", прибывшим в 1470 г. в Новгород в свите Литовского князя Михаила Олельковича. Схария совратил в ересь новгородских попов Дионисия и Алексия. Последние стали совращать других новгородцев. В помощь к названным еретикам вскоре прибыли из Литвы еще два соплеменника Схарии - Иосиф Шмойло-Скарявей и Моисей Хануш. Так впервые с момента принятия Русью христианства в русском обществе зародилось еретическое движение.

Рассказ о Схарии не был выдумкой Иосифа Волоцкого: о посещении этим иудеем Новгорода говорят многие источники. В 1490 г., т.е. еще до Иосифа, о роли Схарии в зарождении "ереси жидовствующих" писал в одном из своих посланий архиепископ Новгородский Геннадий. Он же первым заговорил и об иудейском характере рассматриваемой ереси. Причем за три года до того, как написал о Схарии.

По сообщению Иосифа Волоцкого, еретики учили: 1) истинный Бог есть един и не имеет ни Сына, ни Святого Духа, т.е. нет Пресвятой Троицы; 2) истинный Христос, или обетованный Мессия, еще не пришел и когда придет, то наречется Сыном Божиим не по естеству, а по благодати, как Моисей, Давид и другие пророки; 3) Христос же, в которого веруют христиане, не есть Сын Божий, воплотившийся и истинный Мессия, но является простым человеком, распятым иудеями, умершим и истлевшим в гробу; 4) потому должно принимать веру иудейскую как истинную, данную Самим Богом, и отвергать веру христианскую как ложную, данную человеком.

Уже из этого описания сути "ереси жидовствующих" очевидно что Иосиф Волоцкий видел в ней не простую ересь, а полное отступление от христианской веры. Такую оценку "ереси жидовствующих" он прямо давал в послании Нифонту Суздальскому, датируемом 1492-1494 гг. Нижеследующие строки из этого послания, в которых Иосиф описывает видящееся ему состояние духовной жизни русского общества, представляют, в сущности, исходную позицию его политико-правовой концепции, т.е. факты русской действительности, задававшие его мыслям совершенно определенное направление. "Се ныне уже прииде отступление: отступиша убо мнози от православныя и непорочныя христовы веры и жидовствуют втайне. - пишет Иосиф. - Иже преже ниже слухом слышася, ныне и в домех, и на путех, и на тръжищих иноци и мирьстии и вси сомнятся, вси о вере пытают, и не от пророк, ни от апостол, ниже от святых отець, но от еретиков и от оступников христовых, и от проклятых на соборе, от протопоповых детей, и его зятя, и от учеников, и с ними дружаться, и пиют и ядять, учятся от них жидовству, и от самого того сатанина сосуда и дияволова, митрополита, не выходят и спят у него. Поистине, приде отступление: отступиша бо человеци от истинны и от правды, отступиша братолюбиа ит нищелюбиа, отступиша целомудриа и чистоты".

Иосиф Волоцкий усматривал в "ереси жидовствующих" опаснейшую угрозу нравственным устоям русского общества, распад которых неминуемо влек за собой его гибель.

Эта оценка Иосифом Волоцким рассматриваемой ереси содержалась и в самом ее названии "ересь жидовствующих". Данное название вряд ли отражало реальное содержание ереси. Сохранившиеся сочинения еретиков не подтверждают того, что они обратились в иудаизм. Судя по текстам этих сочинений, еретики действительно отвергали институт монашества, негативно относились к монастырям, отрицали христианские постулаты, не принимали многих важных христианских обрядов (например, отлучали себя от причастия, не видели смысла в молитвах по усопшим, обращали службу не к Иисусу Христу, а к Богу-Отцу и т.п.). Однако у нас нет серьезных оснований для вывода о том, что идеологи "ереси жидовствующих", отступив от христианства, впали в иудаизм. То, к чему они пришли, было верованием особого рода.

Называя рассматриваемую ересь "ересью жидовствующих", Иосиф Волоцкий следовал тем самым утвердившейся еще в Византии в первой трети VIII в. традиции христианской литературы обозначать опасные для христианской религии и церкви явления как иудейские. Так, Герман, патриарх Константинопольский, в 715- 730 гг. в своем произведении "О ересях и соборах" объяснял все антихристианские ереси происками "евреев" или ошибками язычников. Этот взгляд на происхождение и сущность ереси был развит во второй половине VIII в. другим византийским церковным деятелем - Иоанном Дамаскиным, сочинения которого были хорошо известны на Руси. На одном из соборов восточных епископов Иоанн Дамаскин подверг византийского императора-еретика Льва Исавра следующей анафеме, отражавшей его понимание ереси: "Первозлейшему иконоборцу, паче же христоборцу зверю зловредному, прельщенному от двух псов евреев, демонскому слуге, богопротивному ратнику Божия церкви, мучителю, а не царю, Льву Исавренину и его лжепатриарху Анастасию, гонителю Христова стада, а не пастырю и с тайники их анафема". Приведенная анафема была хорошо известна на Руси. Текст ее во многом объясняет, почему архиепископ Геннадий и вслед за ним Иосиф Волоцкий приписывали происхождение новгородско-московской ереси проискам еврея Схарии. Чтобы убедить церковных деятелей в опасности данной ереси и в необходимости борьбы с ней, Геннадий с Иосифом должны были говорить на понятном для служителей православной церкви языке. Возникавшие в прошлом опасные для христианства ереси описывались в христианской литературе как "иудейские" и связывались с происками "евреев". Поэтому и новгородско-московскую ересь необходимо было для того, чтобы ее опасность стала очевидной, представить "ересью жидовствующих", происходящей от какого-нибудь "прельстителя-еврея". Еврей Схария был для архиепископа Геннадия и Иосифа Волоцкого исключительно символической фигурой (пусть он и являлся скорее всего реальным лицом и действительно посещал в 1470 г. Новгород). В их представлении "ересь жидовствующих" была по своей социальной базе чисто русским явлением. Поэтому они и говорили о ереси не "жидов", а именно "жидовствующих". Тексты сочинений Иосифа Волоцкого показывают, что он не придавал термину "иудей" какого-либо этнического значения. "Кто же те еретики, которые злочестиво и несмысленно отвергают иноческое житие и иные божественные предания и заветы апостольской церкви?" - вопрошал Иосиф в 11-м Слове своего "Просветителя". И тут же давал ответ: "Это очевидные иудеи, подобные богомерзкому древнему их Копрониму, подобные и богомерзкому Алексею протопопу, Денису попу и Федору Курицыну, нынешним наставникам и учителям еретиков".

О том, что определения "иудейское" или "жидовское", а также слово "еврей" использовались в христианской литературе не только Византии, но и Руси в качестве символов негативной оценки того или иного явления, а не для обозначения принадлежности кого-либо к соответствующей религии и к этнической группе, свидетельствуют многие дошедшие до нас письменные памятники XV-XVII вв. К примеру, "Сборник Ефросина", датируемый XV в., выдвигает обвинения против латинян (католиков), употребляя следующие слова: "Иже убо опресноком служат божественную службу Христову яве яко иудействуют и еврейскую службу служат...". В "Исповедании Игнатия Соловецкого" - произведении русской старообрядческой литературы второй половины XVII в. - "жидовской" называется... ортодоксальная русская православная церковь! Обращаясь к иерархам последней, Игнатий утверждает, что они не архиереи, а богохульники и богоотступники, возводящие ложь на святых отцов христианской церкви. "А вы ныне смели дерзнути составити лукавую сонмицу на Христа-света, - заявляет он, - новую, жидовскую, иже не повелеша святии отцы". Обвинения, которые выдвигались Иосифом Волоцким против новгородско-московских еретиков, повторяются Игнатием Соловецким почти буквально. "Точию разве вы ныне сущим жидовским обрезанием обрезаны, а не крещены", - укоряет он иерархов-ортодоксов. И как приговор - заявление: "Оставили мы вашу еретическую церковь... жидовскую".

В свете подобных примеров неудивительным покажется тот факт, что обвинения в "жидовстве" выдвигались и против самого... Иосифа Волоцкого его противниками!

Среди противников Иосифа Волоцкого не было Нила Сорского. В научных трудах, посвященных духовной жизни русского общества конца XV - начала XVI в., нередко говорится о борьбе между этими двумя церковными деятелями. На самом деле борьбу против Иосифа вел Вассиан Косой, между собой боролись "иосифляне" и "нестяжатели", взгляды которых не во всем совпадали со взглядами Иосифа и Нила. Факты свидетельствуют, что при всех разногласиях по вопросам устройства монастырского общежития в главном Иосиф Волоцкий и Нил Сорский были едины, а именно: в оценке "ереси жидовствующих" как чрезвычайно опасного для русского общества и православной церкви движения. Около 1504 г. Нил Сорский переписал совместно с Нилом Полевым "Просветителя" Иосифа Волоцкого. Впоследствии он преподнес созданный в результате этого парадный список данного произведения в дар Иосифо-Волоколамскому монастырю.

Особо опасной для православия и, следовательно, духовных устоев русского общества "ересь жидовствующих" должна была представляться, помимо прочего, еще и потому, что захватила сознание не только многих рядовых священнослужителей, но и высших иерархов русской церкви, а также влиятельных государственных деятелей и даже членов семьи Ивана III, в том числе его внука Дмитрия, бывшего с февраля 1498 г. до марта 1499 г. официальным наследником великокняжеского престола. Отчасти ересь увлекла и самого великого князя. В дошедшем до нас "Послании вельможе Иоанну о смерти князя", автором которого считается Иосиф Волоцкий, кроме обвинений Ивана III в убийстве своих братьев - удельных князей, боровшихся с ересью, содержится прямой намек на то, что этот Московский государь потворствовал еретикам. "Где бо уши, иже ни слышати хотящая еретическая развратна преданиа?" - обращается автор послания к Ивану III. Практические действия великого князя, направленные на ослабление монастырей, воспринимались Иосифом Волоцким как дополнительное доказательство того что князь подпал под влияние "ереси жидовствующих".

Подобные факты побуждали Иосифа обратиться к размышлениям о государственной власти. В том же направлении толкал его мысль и ход борьбы против "ереси жидовствующих". Вплоть до 1503 г. эта борьба шла трудно. Специальный церковный Собор против еретиков, состоявшийся в октябре 1490 г., осудил за приверженность к "ереси жидовствующих" нескольких рядовых священнослужителей на низвержение из сана и заточение, оставив в неприкосновенности главных ее идеологов. Поэтому указанная ересь продолжала распространяться. Только в конце 1503 г., после того как состоялась личная беседа Иосифа Волоцкого с Иваном III о еретиках, положение изменилось. В декабре 1504 г. церковный Собор осуждает главных на то время еретиков на смертную казнь. Невестка же Ивана III Елена Волошанка и ее сын Дмитрий еще в 1502 г. были посажены в темницу.

Решающий перелом в борьбе против "ереси жидовствующих" произошел в результате изменения отношения к ней Московского государя. Иосиф сознавал это, как никто другой. Потому что именно он своими посланиями и беседой с Иваном III окончательно убедил великого князя в опасности для Руси данной ереси.

Главный вывод, который вытекал из вышеприведенных фактов, был очевиден: в условиях, сложившихся к началу XVI в. в Московии, судьба православной веры и церкви в огромной степени зависела от характера верховной государственной власти и от того, как эта власть будет действовать. Сделав на основании своего жизненного опыта этот вывод, Иосиф Волоцкий постепенно выработал и собственное представление о том, какой должна быть данная власть, - свой политический идеал.

Этот идеал он, без сомнения, стремился осуществить на практике. Поэтому и обращался к великим князьям Ивану III и Василию III с посланиями, в которых пытался внушить им соответствующие воззрения на их власть, ее сущность, функции и т.п.

В научной литературе, посвященной Иосифу Волоцкому, распространено мнение, что он проповедовал приоритет государственной власти над церковной, отдавал церковь государству, был идеологом самодержавия и т.д. Данное мнение проистекает из очень поверхностного знакомства с произведениями Иосифа Волоцкого и не учитывает фактов его биографии. Иосиф был церковным деятелем и всю свою сознательную жизнь отстаивал независимость церкви, незыблемость ее идеологических догматов. Все его конфликты с великими и удельными князьями проистекали из посягательств последних на независимость его монастыря. Когда же архиепископ Новгородский Серапион поддержал удельного князя Федора в его стремлении полностью подчинить Иосифо-Волоколамский монастырь своим корыстным интересам, Иосиф Волоцкий выступил и против возвышавшегося над ним в церковной иерархии лица.

Отстаивая независимость церковной организации, Иосиф не считал, однако, что государственная власть должна быть поставлена на службу церкви. Его представление о взаимоотношениях государства и церкви не укладывалось ни в принцип "царство выше священства", ни в прямо противоположный ему тезис "священство выше царства".

В своих посланиях Иосиф Волоцкой горячо проповедовал идею божественного происхождения верховной государственной власти. От Бога цари принимают скипетр царствия, от Бога получают в управление государство. "Сего ради слышите, Царие и Князи, и разумейте, - восклицал Иосиф, - яко от Бога дана бысть держава вам. Вас бо Бог в Себе место избра на земли и на Свой престол вознес посади, милость и живот положи у вас". При этом он отмечал, что сам носитель Богом данной царской власти остается подобным другим людям. "Царь убо естеством подобен есть всем человеком, властию же подобен есть Вышнему Богу".

Признавая в своих сочинениях христианскую истину о том, что Богом устроена всякая власть, Иосиф все же не признавал божественного характера власти русских удельных князей. Это можно понять из следующего его признания: "И яз бил челом тому Государю, который не точию Князю Феодору Борисовичу да архиепископу Серапиону, да всем нам общий Государь, - ино всеа Рускиа земля Государем Государь, которого Господь Бог устроил в Свое место и посадил на царском престоле...".

Провозглашая власть Московского государя божественной по своему источнику, Иосиф Волоцкий не просто возвышал великого князя над удельными князьями. Он наделял великокняжескую власть особой сущностью, принципиально отличной от сущности любой другой светской власти. По словам Иосифа, Бог, посадив государя всей Русской земли на царский престол, "и суд и милость предаст ему и церковное и монастырское и всего православнаго христианства всея Русския земля власть и попечение вручил ему".

Таким образом, Иосиф Волоцкий придавал верховной государственной власти на Руси, светской по своей сущности, церковный характер.

В этом оцерковливании государственной власти он заходил настолько далеко, что смешивал светские законы с сугубо религиозными, христианскими установлениями. Данное смешение он следующим образом пояснял в своем "Просветителе": "Если святые отцы, бывшие на вселенских и поместных соборах и наставляемые святым и животворящим духом, расположили божественные правила, и законы, и слова святых отцов, и святые заповеди, которые от уст самого господа, то сами же святые отцы соединили в древности со всем этим и гражданские законы". В качестве примера Иосиф приводил "Номоканон", где, по его словам, "весьма сильно перемешались по божьему промыслу божественные правила с заповедями господними и изложенными святыми отцами, а также с самими гражданскими законами".

Провозглашение власти Московского государя божественной по своему источнику и придание этой светской власти характера власти церковной совсем не означало, что Иосиф Волоцкий был сторонником неограниченной абсолютной монархии, стоящей над церковью. Напротив, все это ограничивало ее произвол достаточно строгими рамками. Данные рамки не сводились к нормам светского закона, они имели еще и религиозно-нравственное наполнение. Более того, пределы осуществления верховной государственной власти в русском обществе мыслились Иосифом Волоцким не столько правовыми, сколько религиозно-нравственными.

Заявляя, что "от вышнея Божия десницы поставлен еси Самодержец и Государь всея Руси", Иосиф одновременно подчеркивал: "Глаголет бо Господь Бог пророком: аз воздвигох тя с правдою царя и приях тя за руку и укрепих тя" (курсив наш. - В. Т.). То есть царь ставится Богом на престол не один, а "с правдою". Он не просто царь, а держатель "правды" - высокого, Богом освященного, нравственного начала в общественной жизни.

Царь есть Божий слуга, утверждал Иосиф. Бог ставит его на царство, возвышает над всеми не для удовлетворения своих эгоистических желаний, но для исполнения особо важной для человеческого общества миссии.

В своих посланиях Московским государям Иосиф Волоцкий подробно разъясняет, в чем заключается эта миссия. "Вам же подобает, - пишет он, - приемши от Вышняго повеления правления человеческого рода, Православным Государем Царем и Князем не токмо о своих пещися и своего точию жития правити, но и все обладаемое от треволнения спасти и соблюдати стадо его от волков невредимо, и боятися серпа небеснаго и не давати воля злотворящим человеком, иже душу с телом погубляющим, скверные, глаголю, и злочестивые еретики". В другом месте: "Да не будете волцы в пастырей место стаду Христову, и предадите стада Христова зверем на расхищение, еже есть июдеем и еллином, и еретиком и отступником, и всем неверным... Подобает Царем и Князем всяко тщание о благочестии имети и сущих под ним от треволнения спасати душевнаго и телеснаго".

Таким образом, Русский государь - это, в представлении Иосифа Волоцкого, прежде всего хранитель православно-нравственных устоев общества, защитник его от всякого вреда душевного и телесного, от разлагающего воздействия злочестивых еретиков.

С еретиками и вероотступниками, т.е. губителями души, государственная власть, считал Иосиф, должна поступать так же, как с убийцами - губителями тела, а именно: казнить их. Доказательству этого положения он посвятил отдельное сочинение, вошедшее в "Просветитель" в качестве 13-го слова. Его полное название дает вполне ясное представление о его содержании - "Слово против ереси новгородских еретиков, утверждающих, что не следует осуждать ни еретика, ни вероотступника". Здесь же дано рассуждение, по божественному писанию, о том, что еретика и вероотступника не только осуждать, но и проклинать следует, а царям и князьям и судьям надлежит отправлять их в заточение и подвергать жестоким казням. Таким образом, и в данном случае Иосиф Волоцкий возлагал на государственную власть церковную по своей сущности функцию.

С точки зрения Иосифа Волоцкого идеальный государь - это человек непорочный, как ангел; блюститель законности и справедливого суда; творящий суд, не боясь сильных мира сего; не берущий взяток, не уповающий на ложь, не желающий восхвалений. "Праведный же Царь или Князь, - заявлял Иосиф, - ангельский и святительский имать чин, аще сохранит закон и суд и правду, и не обинется лица сильнаго на суде, ниже приимет мзды, ни уповает на неправду, и на восхищение не желает".

В полном соответствии с канонами православия русский государь должен выказывать милость к людям. "Аще то сердце немилость покажет к человеком, ихже ради Христос кровь Свою излия, - пишет Иосиф, - скоро и страшно прииде на того испытание и ярость Господня на нем неисцельна".

Повествуя о священной миссии русского государя, о его Богом установленных обязанностях, о необходимых для исполнения этой миссии человеческих качествах, Иосиф Волоцкий вполне допускал возможность того, что человек, волей Бога посаженный на царский престол, окажется недостойным своей миссии и неспособным выполнять Богом предписанные ему обязанности. Поэтому, настаивая на необходимости выказывать властям покорность и послушание ("вздавати властем покорение и послушание"), Иосиф отмечал, что следует поклоняться им и служить телом, а не душою, и воздавать им царскую честь, а не божественную ("подобае тем поклонятися и служити телесне, а не душевне, и вздавати им црьскую честь, а не божественную").

Такая служба, оставляя свободной душу, позволяла легко отказаться от повиновения властителю, не исполняющему предначертанной ему Богом миссии, предающему христианские заветы, причиняющему людям зло. Иосиф Волоцкий прямо призывал не повиноваться такому нечестивому властителю. "Аще ли же есть царь, над человеки црьствуя, над собоюже имеет царьствующа скверныа страсти и грехи, сребролюбие же и гнев, лукавьство и неправду, гордость и ярость, злеиши же всех, неверие и хулу, таковый царь не божий слуга, но диаволь, и не царь, но мучитель. Таковаго царя, лукавьства его ради, не наречет царем Господь Наш Исус Христос, но лисом... И ты убо таковаго царя, или князя да не послушаеши, на нечестие и лукавьство приводяща тя, аще мучит, аще смертию претит. Сему свидетельствуют пророци и апостоли, и вси мученици, иже от нечестивых царей убиени быша и поведению их не покоришися Сице подобает служить царем и князем".

Особенно опасным для Русского государства Иосиф Волоцкий считал захват верховной власти в русском обществе иноплеменниками. "Уже да не вскочит чюжий посетитель на стадо Христово, -- молил он в, одном из своих сочинений, - да не сядет уже к тому от иного племени на престоле Русского Царствия и да не преложит пределов, иже установлени суть от прежних наших Государей православных, но да будет якоже и ныне".

Из содержания других сочинений Иосифа можно сделать вывод, что под указанными пределами, установленными прежними русскими православными государями, он подразумевал прежде всего гарантии неприкосновенности церквей и монастырей. "А того ни в древних царех, ни в князех православных, ни в тамошних странах, ниже а нашей Рустей земли, - отмечал Иосиф в одном из своих посланий, - не бывало, что церкви божия и монастыри грабити... Иже аще кто явится... граблением и насилием отъимая... даемое Христови... повелевает наша власть тех огнем съжещи, дом же их святым божиим церквам вдати, их же обидеша... Аще ли и самый венецьносящей тоя ж вины последовати начнут... да будут прокляти в сии век и в будущий".

Придавая власти Русского государя церковный характер, Иосиф Волоцкий полагал при этом, что государь не волен распоряжаться имуществом церквей и монастырей.

В концентрированном виде представление Иосифа Волоцкого о существе верховной государственной власти в русском обществе, ее предназначении хорошо отражают следующие строки из написанного им "Похвального слова Великому Князю Василию": "Уже к тому да не сетуем, уже к тому да не стужаем Божией славе, уже к тому да мятемся мыслию глаголя: кто потом удержит хоругви Русского Царствия, кто да соблюдет православных исполнение, кто поборет на безумныя, кто да уставит языческое стремление, кто да посрамит еретическое гнилословие, кто да управит исконное в отечестве его любопренное и гордынное о благородстве мятежное шатание".

Примечательна в приведенных строках Иосифа Волоцкого и явно выраженная тревога за будущее Руси. Что вызывало в нем эту тревогу? Понимал ли Иосиф, что историческая судьба Русского государства возложила с его помощью на царя русского слишком тяжелую ношу, которую простой смертный, даже и обрамленный венцом Божественной власти, нести не в силах?

Русская православная церковь с момента своего формирования отличалась необычайным единством. Периодические попытки расколоть ее на несколько религиозных течений и лагерей были безуспешными. Даже в случаях появления расхождений во взглядах на главные церковные вопросы последователи тех или иных групп не испытывали откровенной вражды. Они пытались ссылкой на церковные тексты и каноны доказать свою правоту. Причем всегда действовали только во благо христианства на Руси.

Самым серьезным религиозным спором в Средневековье являлся конфликт между двумя старцами - Нилом Сорским и Иосифом Волоцким. Оба они считались самыми видными православными деятелями того времени и написали множество трудов на тему христианства. Во многом их судьбы очень похожи, так же как и взгляды на место церкви в государственной системе. Однако один вопрос, в котором они категорически разошлись во мнениях, положил начало долгому противостоянию их последователей.

Если описывать ситуацию кратко, Нил Сорский и Иосиф Волоцкий фактически образовали два течения - нестяжателей и иосифлян, которые часто в дальнейшем использовались княжеской властью в своих интересах. Однако данную ситуацию нужно рассматривать последовательно.

Краткая биография Нила Сорского

Несмотря на то что Нил Сорский является видным деятелем Русской православной церкви пятнадцатого-шестнадцатого веков, достоверных сведений о нем сохранилось крайне немного. Некоторые исследователи, внимательно изучавшие жизнь старца, считают, что многое было сокрыто намеренно, а запись его речений на Соборе и после него корректировалась. Доказать либо опровергнуть данную информацию мы не можем, поэтому будет ссылаться на официальные сведения.

Биография Нила Сорского кратко представляет собой всего лишь информацию о его происхождении и монашеских делах. О том, что он делал до пострига, известно немного. Историки утверждают, что родился будущий подвижник в 1433 году в достаточно богатом боярском роду. В некоторых источниках упоминается о том, что Нил долгое время занимался переписыванием книг, что свидетельствует о высоком для тех времен уровне его образованности. Церковный деятель очень быстро овладел навыком письма и слыл даже скорописцем. Это было большой редкостью в средневековой Руси.

Считается, что свое образование Нил получил в Кирилло-Белозерском монастыре, где и проживал практически с детства. Интересно, что кроме Нила Сорского и Иосиф Волоцкий провел в этой обители некоторое время. Будущие противники были знакомы и нередко проводили время вместе за религиозными беседами.

Постриг Нил принял в том же монастыре, но испытывал большую тягу к странствиям и паломничеству. Он покинул свою обитель и сумел пройти множество земель, где внимательно изучал христианские традиции. Особенно большое впечатление на этого православного деятеля произвели годы на горе Афоне. Он испытывал глубокое уважение к старцам-монахам, во многом переняв их взгляды на веру и жизнь в целом.

Вернувшись домой, он ушел из монастыря, образовав собственный скит. В "Житии Нила Сорского" этот период описывается довольно подробно. Сорская пустынь, как быстро стали называть ее монахи, была довольно суровым местом, где одновременно проживало не более двенадцати иноков.

Умер старец в 1508 году, так и не узнав, какой оборот примут его разногласия с преподобным Иосифом Волоцким. Еще перед смертью старец завещал оставить его тело в пустыни доступным для зверья и птиц. Несмотря на его заслуги перед церковью, Нил Сорский так и не был канонизирован. В старинных летописях встречаются молитвы и каноны, обращенные к нему. Однако они так и не прижились, а спустя столетия были забыты.

Биография Иосифа Волоцкого

Об этом старце сохранилось немного больше сведений, чем Сорском. Поэтому составить его жизнеописание гораздо проще.

Родился будущий просветитель Иосиф Волоцкий в дворянской семье. В его роду все были очень набожны и выбирали для себя путь спасения в довольно раннем возрасте. А дед и бабка Иосифа даже провели остаток своей жизни в статусе иноков.

Родился преподобный Иосиф Волоцкий осенью 1439 года в селе, которое принадлежало его семье на протяжении долгого времени. О детских годах православного подвижника известно мало. В летописных источниках он упоминается лишь с семилетнего возраста, когда был отдан на воспитание в Волоколамский монастырь. Там он проявил большие способности к наукам и благочестие.

С самого раннего возраста Иосиф задумывался о служении Богу, а жизнь в обители способствовала укреплению его в этом решении. В возрасте двадцати лет юноша принял постриг. Стоит отметить, что он отличался смирением, аскетизмом и испытывал тягу к написанию текстов. Это выделяло его из общего числа монашеской братии.

Свое место он нашел в Боровской обители, где провел не один десяток лет. Изначально просветитель Иосиф Волоцкий выполнял разнообразную работу, которая назначалась ему в качестве монастырского послушания. Он приобрел опыт труда в пекарне, лечебнице, на кухне. Также молодой монах пел в церковном хоре и писал православные труды. Со временем он полностью отрешился от мирской суеты.

Однако в это время тяжело занемог отец Иосифа. Он совсем обессилел и даже не мог встать с кровати. Сын, испросив благословения, забрал отца в свою келью, где тот принял иночество. В заботах о родном отце Иосиф провел долгие пятнадцать лет.

После смерти игумена Боровской обители эта должность перешла к будущему святому старцу. Однако управлял монастырем он недолго. Аскетизм Иосифа и его представления о монашеской жизни не понравились братьям и великому князю. В итоге подвижник покинул обитель вместе с семью старцами. Несколько лет они переходили из одного монастыря в другой и наконец приняли решение об основании своей обители. Так возник Иосифо-Волоколамский монастырь.

Последние годы жизни Иосиф Волоколамский (Волоцкий) сильно болел. Он беспрестанно молился, но даже когда силы его оставили, посещал службу лежа. Братья приносили его в храм на специальных носилках и оставляли в предназначенной для этих целей нише.

Ушел из жизни старец осенью 1515 года.

Канонизация преподобного Иосифа

За свои заслуги перед православной церковью Иосиф Волоцкий удостоился канонизации. Она произошла через 64 года после его кончины. В основанном им монастыре по сей день хранятся мощи святого. Кроме этого, там же можно увидеть и его вериги. Около девяти лет назад около обители был открыт памятник великому подвижнику Иосифу Волоцкому.

В чем помогает этот святой? Этим вопросом часто задаются православные, читая тропарь старцу. В старинных летописях данную информацию отыскать невозможно, так как только несколько лет назад патриарх Кирилл благословил святого на помощь в определенной области.

Так в чем помогает Иосиф Волоцкий? Этому старцу необходимо молиться тем, кто ждет помощи в области православного предпринимательства. Святой покровительствует таким людям и помогает им вести свои дела.

Виды иноческой жизни

Мы уже упоминали, что судьбы Нила Сорского и Иосифа Волоцкого во многом схожи. Поэтому неудивительно, что каждый из них в свое время стал основателем православной обители. Однако по самой своей сути эти монастыри были абсолютно различны.

Дело в том, что если рассматривать монашескую жизнь согласно определенной типологии, то выяснится, что строящиеся и уже действующие обители могли быть трех видов:

• Общежитие. Это наиболее распространенная категория монастырского устройства на Руси. Оно подразумевает наличие у обители обширного хозяйства, порой исчисляемого несколькими близлежащими селами. Подобное количество земель требовало разумного управления, но нередко вводило игуменов в искушение. Поэтому в русских монастырях нравы не всегда были подобающими для людей, посвятивших свою жизнь служению Господу.
• Одиночество. Редкие монахи превращались в отшельников. Они выбирали абсолютное одиночество и за ним уходили в глухие места, где строили для себя очень скромное жилье. Чаще всего оно представляло собой небольшую землянку или подобие шалаша. В нем отшельник проводил все время в молитвах и служении Богу. Питался он дарами земли, но обычно подобная категория монахов жила впроголодь, смиряя тем самым свою плоть.
• Скитское житие. Данный вид иноческой обители представляет собой нечто среднее между двумя уже описанными. Скиты строились наподобие небольших монастырей с двумя-тремя кельями. Иноки должны были добывать себе пропитание трудом, а любое свободное время посвящать молитвам. Естественными явлениями в скитах были проявления аскетизма и наложение определенных ограничений на плоть.

Нил Сорский и Иосиф Волоцкий имели серьезные расхождения во взглядах на организацию иноческой жизни. Поэтому при основании монастырей каждый подходил к данному процессу с точки зрения наилучшего служения Богу.

Взгляды Нила Сорского на жизнь монахов существенно отличались от принятых в Средневековье. Он считал, что монастыри не должны иметь большое хозяйство. В конечном итоге это приводит к стремлению расширять свои земельные владения, что крайне далеко от заветов Христа. Старец беспокоился о том, что игумены стараются собрать в своих руках как можно больше золота и богатств, постепенно забывая о своем истинном предназначении. Одиночество Нил Сорский тоже считал неподходящим вариантом служения Господу. Просветитель утверждал, что не каждый монах в одиночестве может не озлобиться. Обычно человек дичает, теряет свое предназначение и не может выполнять заповедь о любви к ближнему. Ведь рядом с отшельниками никогда не бывает людей, поэтому они не проявляют заботы ни о ком из живых.

Лучшим вариантом служения Богу старец считал проживание в ските. Поэтому, вернувшись к себе на родину, он поспешил удалиться в дремучие леса. Уйдя на пятнадцать верст от Кириллова монастыря, Нил нашел уединенное место над речкой Сорой, где и основал свой скит.

Последователи Нила Сорского придерживались его взглядов на монашество. Все жители скита трудились, не покладая рук, ведь только это, кроме молитв, было им позволено. Монахи не имели права заниматься мирскими делами. Считалось, что только очень больной инок мог быть освобожден от работы. Обычно старец твердил, что тот, кто не желает трудиться, не должен и питаться. Данный взгляд на монашескую жизнь был достаточно суров. Однако многие считали старца святым человеком и стремились обрести покой и мудрость на территории Сорской пустыни.

Иосифо-Волоколамская обитель

Взгляды другого православного просветителя Средневековья сложно изложить кратко. Иосиф Волоцкий воплотил их в жизнь при строительстве своего монастыря.

В 1479 году старец покинул Боровскую обитель, где провел несколько десятилетий, и с семью последователям направился в странствия. Мудрый игумен, останавливаясь в окрестных монастырях, выдавал себя за простого послушника. Однако некоторые монахи, общаясь с ним, замечали небывалый духовный опыт и глубину познаний.

Известно, что долгое время старец провел в Кирилло-Белозерской обители. Здесь и познакомились Иосиф Волоцкий и Нил Сорский. Спустя некоторое время преподобный и семь его последователь остановились вблизи города Рузы. Старец решил, что именно здесь находится то место, где ему необходимо основать обитель. К тому же недалеко находились исконные земельные владения его отца.

Иосиф обратился к волоцкому князю за помощью. Борис был очень набожным человеком, поэтому с огромным удовольствием предложил старцу несколько людей, которые отлично знали местные леса и могли указать на лучшие места. Спустя некоторое время Иосиф Волоцкий заложил основание храма на берегу реки.

Князь Борис благоволил к старцу, поэтому сразу же пожаловал новому монастырю земли, на которых располагалось несколько сел. Чуть позже он увеличил владения обители, подарив ей еще два населенных пункта. В дальнейшем традицию поддерживать монастырь переняли и наследники князя. Они нередко помогали монахам продуктами питания, роскошное убранство храма тоже было в основном пожертвовано княжеской семьей.

Изначально послушниками и иноками монастыря были простолюдины и те монахи, которые пришли с Иосифом из Боровской обители. Однако со временем принимать постриг стали и знатные люди, являющиеся приближенными князя.

Стоит отметить, что устав в Иосифо-Волоколамской обители был очень строг. Не каждый, пришедший сюда, чтобы исполнить свой долг служения Богу, смог остаться в обители. Каждый день монахи очень тяжело трудились, а свободное время проводили за написанием религиозных книг. Настоятель считал, что только это поможет в полной мере избавиться от мирской суеты и открыть свою душу Богу. Сам Иосиф до самой старости принимал участие в общих работах наравне с остальными монахами. Он не чурался даже тяжелого труда, считая, что именно так должен поступать каждый житель обители.

Предыстория конфликта между старцами

Основные разногласия между Нилом Сорским и Иосифом Волоцким в начале XVI века возникли из-за их отношения к земельным владениям. Чтобы в полной мере понять суть данного спора, нужно более обстоятельно взглянуть на православную церковь на Руси того периода.

Монастыри всегда считались той обителью мира и добра, куда человек может прийти, чтобы укрыться от мирской суеты. Изначально подобные места являли собой образец аскетизма и труда, однако со временем монастыри стали обрастать богатством и землями, которые жертвовали им князья и бояре. Нередко на их землях стояли и села, которые вместе со всеми жителями становились собственностью игуменов. Сами храмы при монастырях блистали золотом и драгоценными камнями. Все убранство в них тоже представляло собой подарки от прихожан.

Игумены, которые вели монастырское хозяйство и распоряжались настоящими богатствами, со временем переставали быть образцами кротости и смирения. Они активно вмешивались в княжескую политику, оказывали влияние на принятие тех или иных решений и все глубже погружались в мирскую жизнь.

В пятнадцатом веке обогащение монастырей приобрело массовый характер. В этот период времени бытовали представления о последних годах существования мира. Поэтому многие составляли завещания в пользу церковных обителей в надежде избежать адского огня. Многие священники получали свое очередное назначение только посредством денежного взноса, что никак не вязалось с самой идеей христианства.

Все эти перегибы очень серьезно волновали глав церкви. К тому же к началу шестнадцатого века на Руси стали массово возникать еретические течения. Их представители в первую очередь указывали священнослужителям на их стяжательство и сребролюбие. Ситуация становилась критической и требовала немедленного решения.

Собор 1504 года

Спор Нила Сорского и Иосифа Волоцкого произошел на церковном соборе, когда на повестке дня встал вопрос о монастырских владениях. Старец Нил считал, что обители должны полностью отказаться от владения землями и иными богатствами. На примере своего скита он стремился убедить собравшихся в необходимости жить только трудами своими и не брать от народа никаких пожертвований.

Естественно, что такой взгляд на монашество подходил далеко не всем служителям церкви. И в противовес Сорскому выступил Иосиф Волоцкий. Несмотря на то что он придерживался строгих взглядов на монашеский устав и жизнь, преподобный был уверен в том, что обители должны иметь богатства и земли. Но вот их главным предназначением он считал помощь беднякам. В монастыре игумена Волоцкого в тяжелые времена приют могли найти до пяти сотен человек. Все они получали кров и еду.

Кроме того, старец Иосиф говорил на соборе об обителях как о центрах грамотности на Руси. Получить образование, прочитать книгу или труд священнослужителей можно было только в стенах монастырей. Поэтому лишение их богатства автоматически исключало бы возможность помогать людям и обучать их.

После выступления подвижников присутствующие разделились на два лагеря. В дальнейшем их стали называть нестяжателями и иосифлянами. О каждой группе мы расскажем немного подробнее.

Нестяжатели: суть движения

Философия Нила Сорского и его выступления на церковном соборе дали толчок к появлению такого движения, как нестяжатели. Старец в подтверждение своих суждений приводил тот факт, что при постриге монахи всегда давали клятву нестяжания. Поэтому владение любым имуществом, в том числе и в виде монастырских земель, считалось прямым нарушением обета.

Свое отношение у последователей старца было и к княжеской власти. Она автоматически ставилась выше самой церкви. Князь представлялся Нилом Сорским мудрым, справедливым и достойным человеком, который вполне мог выполнять функцию церковного управленца.

Старец считал, что все принадлежащие монастырям земли необходимо раздать князьям, дабы они могли поблагодарить своих людей за верную службу земельным наделом. В свою очередь, нестяжатели надеялись получить от государства взамен широкие возможности в плане решения религиозных вопросов. Нил Сорский был уверен, что в связи с отречением от мирских дел монахи смогут больше времени уделять своей прямой обязанности - молитве. При этом жить они могли только своим трудом и незначительными подаяниями. А вот сами монахи обязаны были подавать милостыню всем неимущим, независимо от их состояния и положения.

Иосифляне: основные идеи

Философия Иосифа Волоцкого была близка многим церковным деятелям. Иосифляне утверждали, что здоровая православная церковь должна иметь в своем распоряжении земли, села, библиотеки и богатства материального характера. Последователи Иосифа Волоцкого считали, что подобные возможности благоприятно влияют на развитие монастырского движения и самого православия.

Благодаря своим богатствам обители могли в голодные годы помогать всем нуждающимся в продовольствии и поддерживать бедняков, пришедших в монастырь за помощью. Кроме этого, церковь получала возможность подавать милостыню и выполнять миссионерскую функцию. То есть все свои богатства монастыри и другие обители должны были тратить на помощь людям, что полностью соответствует идеям христианства.

Кроме того, иосифляне категорически осуждали любую ересь. Они отстаивали позиции подавления любого инакомыслия, вплоть до физического уничтожения еретиков.

Вехи борьбы между двумя церковными течениями

Если описывать ситуацию кратко, Нил Сорский и Иосиф Волоцкий впервые высказали свои взгляды на монастырские владения на соборе. Это вызвало ожесточенные споры, но служители церкви все же приняли решение в пользу иосифлян. Многие историки считают, что это произошло только потому, что они были в подавляющем большинстве.

Однако не все были довольны подобным исходом ситуации. Дело в том, что в шестнадцатом веке размеры Московской Руси были относительно невелики. А количество дворян, претендовавших на милость князя в виде земельного надела, постоянно увеличивалось. Все это заставляло главу государства с большим интересом смотреть на церковные наделы. Но все же принимать по отношению к ним какие-либо действия князья не решались.

После окончания собора открытым остался вопрос о еретиках. Нестяжатели считали, что их нельзя уничтожать, так как каждый грешник имеет шанс на раскаяние. Иосифляне же, в свою очередь, все более горячо отстаивали позицию применения физического наказания за ересь. Через несколько лет после окончания собора их влияние усилилось, поэтому церковь приняла решение о еретиках, предлагавшееся последователями старца Волоцкого.

Долгие годы борьба между двумя религиозными течениями не принимала сколько-нибудь серьезного оборота. Но вскоре поведение князя Василия III стало подвергаться осуждению нестяжателями. Причиной первого подобного выпада в адрес княжеской власти был развод Василия. Со своей законной женой он никак не мог завести детей, поэтому оформил развод и выбрал себе новую жену. Так как единственным поводом для развода, который может поддержать церковь, являлась измена, то нестяжатели во всеуслышание осудили поступок князя. Василий III не решился применить меры к представителям этого течения, он надеялся, что история со временем забудется. Но вскоре создалась еще одна неприятная для князя ситуация - он заточил в тюрьму представителей знатного рода, которых сам же и вызвал к себе и даже довольно приветливо встретил. Совершенную подлость вновь осудил нестяжатель Василий Патрикеев. Князь решил заточить его в Иосифо-Волоколамском монастыре, где он вскоре и скончался.

С этого момента иосифляне находились у власти в фаворе. В дальнейшем их представители не единожды оказывали серьезное влияние на события в государстве. К примеру, именно они стали идеологами введения опричнины, сумели укрепить в умах народа мысль о божественности княжеской власти, добились введения статуса патриархии относительно Московской митрополии, а также всеми силами стремились возвеличить Русь и поднять ее авторитет на международной арене.

Горячев Владимир Александрович - юрист.

Родился в 1982 году. Окончил Северо-Западную академию государственной службы. Аспирант Санкт-Петербургского юридического института

Окончание. Начало в №№ 2, 3 за 2009 г.

Нередко делается акцент на исторической обусловленности учения преподобного Иосифа Волоцкого. Так, М.А. Дьяконов высказал мнение, согласно которому взгляды Иосифа Волоцкого, выраженные в его сочинениях, не являются концептуально глубокими, а являются результатами практической политики в сфере искоренения ереси жидовствующих (самой ереси и борьбе с ней указанный автор придавал большое значение: для русской государственной власти это - «первый серьезный повод оправдать перед лицом всего православного мира свое новое политическое значение принятием энергичных мер к искоренению ереси»178). Преподобный Иосиф Волоцкий, по мнению М.А. Дьяконова, «был гораздо больше политиком, смотревшим на государство и светскую власть лишь как на силу, содействующую или противодействующую ему в этой борьбе. Соответственно с этим и в зависимости от обстоятельств менялось и его отношение к этой силе». Так, вначале, во времена Иоанна III, он якобы был критичен, почти до противодействия, по отношению к царской власти, а затем, с приходом к власти сочувствующего ему Василия Иоанновича, стал «проводником иной политической теории»179. В значительно огрубленном виде эта мысль воспринята современным исследователем: «...Иосиф Волоцкий в обмен на поддержку великого князя Ивана III в борьбе с еретиками и нестяжателями (после Собора 1504 г.) поддержал идею, сформулированную дьяконом Агапитом, о “богочеловеческой” природе власти великого князя Московского как царя»180. Очевидно, что никаких исторических доказательств этого «обмена» не имеется, к тому же не представляется достаточно ясным по содержанию вводимое понятие «богочеловеческой» природы власти великого князя. Мнение М.А. Дьяконова не представляется бесспорным. Вполне логично предположить, что преподобный Иосиф допускал возможность поддержки еретиков Иоанном III и в этой связи счел необходимым указать, что не всякое повеление властителя - будь то князь или царь - подлежит выполнению. Но это не означает, что Иосиф Волоцкий подстраивал свои взгляды под меняющиеся обстоятельства. По всей вероятности, в одно время он останавливался на одних вопросах, наиболее актуальных и значимых, в другое время - на других. Это тем более вероятно с учетом того, что само литературное творчество преподобного Иосифа - дело для него вынужденное, вызванное необходимостью борьбы с жидовствующими, недоразумениями с архиепископом Серапионом и т.д. Также представляется необходимым подчеркнуть широту круга вопросов, затрагиваемых преподобным Иосифом в его произведениях, причем обращает на себя внимание то, что вопросы политико-правового характера не являются в них доминирующими. Вкратце рассматривая вопрос о должном отношении христианина к представителю верховной государственной власти - царю или князю, он заключает: «Вот как подобает служить царям или князьям. И довольно об этом»181. Затем его мысль направлена на раскрытие того, «как ныне, при Новом Завете, следует поклоняться Господу Богу и Ему одному служить», что обусловливает необходимость истинного богопознания, исходя из общих начал христианской гносеологии. Обращают на себя внимание особенности рассматриваемого произведения: тезисы «Просветителя» имеют во многом характер оппонирования еретических мнений, далеко не всегда выраженных письменно, причем не исключено, что жидовствующие, рассчитывая на возможность своего влияния на Иоанна III, могли аргументировать свои мнения если не поддержкой, то самим фактом определенной индифферентности, видимой лояльности к еретичеству со стороны великого князя. Известно, что ересь имела сильное влияние в социально значимых кругах и среди высшей церковной иерархии, распространяясь все более и более. В «Просветители» упоминается о ее усилении среди новгородской знати: «Гридя же Клоч научил жидовству Григория Тучина, чей отец имел в Новгороде большую власть»182. Указанные обстоятельства обусловили необходимость разъяснения и богословского обоснования божественной истинности православного вероучения, его главенства как социального и внутриличностного императива, а также идеи ответственности представителя верховной государственной власти за соблюдение правоверия христианского царства.

Обращают на себя внимание ссылки преподобного Иосифа на «гражданские законы», в которых он также находит подтверждение своим мнениям. Само значение «гражданских законов» велико для преподобного, последние ввиду их обусловленности каноническими нормами приобретают определенный онтологический статус провиденциально существующих установлений, связанных с защитой правоверия. Преподобный Иосиф Волоцкий пишет: «Если же кто-нибудь скажет: “Это гражданские законы, а не апостольские и не отеческие писания”, - тот пусть послушает преподобного отца нашего Никона, который так говорит о гражданских законах в своих богодухновенных сочинениях, а именно в своих посланиях, в слове двадцать первом: Святой поклоняемый Дух вдохновил божественных отцов на святых Соборах, и они установили божественные правила - изложили внушенные Святым Духом божественные законы и слова святых и богоносных отцов и святые заповеди, изреченные устами Самого Господа. Однако божественные правила издревле были перемешаны с гражданскими законами и определениями. Так возникла книга Номоканон, то есть правила закона. Книга эта, в которой божественные правила, заповеди Господни и изречения святых отцов смешались с гражданскими законами, составилась не случайно, но по Божьему Промыслу. Ведь святых отцов, бывших на Вселенских и на поместных Соборах, наставлял Святой и животворящий Дух, и они собрали божественные правила и законы, слова святых отцов и сказанные Самим Господом святые Его заповеди, - и со всем этим древние святые отцы соединили и гражданские законы. Так кто же дерзнет разделить и похулить то, что было воспринято от Святого Духа и святых отцов и сочетается со всем Священным Писанием?»183. Приведенное высказывание вполне выражает основу правосознания преподобного Иосифа. Здесь устраняется не только правовой нигилизм, но и преодолевается утилитарное отношение к праву: закон может приобретать высочайшее, религиозно детерминированное общественное значение. Сам по себе закон имеет зримую реальность и историчность, он позитивен и понятен, но онтологически он может существовать провиденциально и, что очевидно, он призван содействовать богоугодной жизни христиан. Н.А. Булгаков полагает, что преподобный Иосиф стремился «не только иночество, но и все русское общество подчинить строгой и правильной законности»184. С точки зрения его правового содержания, учение преподобного Иосифа Волоцкого - это учение о православной законности.

«Гражданские законы» повелевают казнить и разыскивать еретиков, и данная обязанность входит в круг полномочий представителей верховной государственной власти - это ее постоянная и непременная функция. Но и сами христиане не должны проявлять индифферентизм по отношению к еретикам: их следует «отвращаться», а если кто-то хулит Владыку Христа, то следует запретить ему, а в случае упорства возможно оказать и физическое воздействие, при этом не следует бояться судебного преследования за такие действия, так как эти поступки оправданы защитой правоверия, поставленной автором выше всех правовых начал и социальных устоев общества. Важно обратить внимание, что такой ход мысли во многом обусловлен тем, что христиане как граждане приобретают в учении Иосифа Волоцкого государствосозидающее значение и, в противовес чуждым положительному культурно-историческому творчеству еретикам, выступают как «спасители государства, строители, заступники и учители»185, по этой причине имеющие право главенства в собственном государстве. Пример мученицы Феодосии говорит и о возможности реального сопротивления действиям богопротивных властителей и еретиков, имеющих сан священника186. В целом задача борьбы с еретиками (в конкретном случае - с жидовствующими) - это общее дело всех христиан, и поэтому «на всех лежит грех, если нет правды»187. В этой борьбе решающее и первоочередное значение имеет государственная власть. Основание для таких выводов следует искать в самом понимании преподобным Иосифом онтологии государственной власти. Власть дается от Бога, и это означает то, что властитель и обязан Богу, а последнее обязательство не может быть не связано с охраной правоверия. Сам набор средств, допустимый для этого, волоцкий игумен выводит из Священного Писания и Предания, и общий вывод о характере борьбы с еретиками делается им такой - «и святителям, и священникам, и инокам, и простым людям - всем христианам подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников. А царям, князьям и мирским судьям подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням»188. Впрочем, смертная казнь - не единственная мера наказания и воздействия на еретиков.

Обстоятельства борьбы с ересью и сама логика повествования с необходимостью должны были поставить вопрос об отношении (в том числе и о подчинении, что приобретало особое политическое значение) к еретичествующему или равнодушному к борьбе с ересью представителю государственной власти, и данный вопрос затронут в «Просветителе». По мысли преподобного Иосифа, властям следует поклоняться и служить, так как последнее угодно Богу и следует из Святого Писания; государственная власть к тому же воспринимается преподобным Иосифом как социальная ценность - представители власти заботятся о подвластных и поэтому имеют право на соответствующее подчинение. Но принципиальную важность имеет определение преподобным Иосифом самой сферы государственной власти, обладатели которой «могут благодетельствовать и мучить тело, но не душу»189, поэтому и следует «поклоняться и служить им телом, а не душой, и воздавать им честь как царю, а не как Богу, ибо Господь говорит: “Отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу”. Если ты так поклоняешься и служишь, это не будет для тебя в погибель души, но ты таким образом еще более научишься бояться Бога: ведь царь “есть Божий слуга”, для милости и наказания людям»190. М.В. Зызыкин полагает, что преподобный Иосиф создал направление, которое «в охране Православия возлагает все надежды на царя, в воле которого видит Божественную волю, не останавливаясь на том, что для слабой человеческой воли должна быть опора и научение, как достигнуть такого положения, чтобы ее выражение могло служить выражением Божией воли: для этого недостаточно богоустановленности власти и высоты ее назначения»191. Такое утверждение не представляется вполне правильным. Преподобный Иосиф является, по-видимому, первым автором, который в древнерусской литературе выводит образ «нечестивого царя». Этот образ связан исключительно с отсутствием правоверия, а также деградированным нравственным состоянием последнего, что обусловливает богопротивность его личностной установки, его дьяволослужение: «Если же некий царь царствует над людьми, но над самим царствуют скверные страсти и грехи: сребролюбие и гнев, лукавство и неправда, гордость и ярость, злее же всего - неверие и хула, - такой царь не Божий слуга, но дьяволов, и не царь, но мучитель»192. Существование такого властителя в государстве естественно ставит вопрос о пределах повиновения ему, и этот вопрос Иосиф Волоцкий решает с точки зрения Священного Писания и Предания, таким образом: «И ты не слушай царя или князя, склоняющего тебя к нечестию или лукавству, даже если он будет мучить тебя или угрожать смертью. Этому учат нас пророки, апостолы и все мученики, убиенные нечестивыми царями, но не покорившиеся их велению»193. Такой царь не соблюдает Божественные требования, устремляясь на богомерзкие дела, он даже как бы теряет истинное звание царя и становится «не царь, но мучитель». К тому же нельзя утверждать, что всякое «научение» с необходимостью должно обусловить проявления воли представителя верховной власти, тем более что вопрос о восприятии этого «научения» уже неизбежно связывается с проявлением воли властителя.

В.Е. Вальденберг полагает, что учение преподобного Иосифа Волоцкого «резко расходится» с новозаветным пониманием онтологического статуса верховной власти, выраженным апостолом Павлом: «несть власть, аще не от Бога». «Нечестивый» царь не от Бога, а от дьявола, причем Иосифом Волоцким, по мнению В.Е. Вальденберга, не предполагалось даже, что такой царь послан от Бога в наказание, как думали другие древнерусские книжники194. По мнению данного исследователя, даже провиденциалистическое мировоззрение не характерно для рассматриваемого автора195. Относительно апостольских слов о власти представляется принципиальным отметить толкование их святым Иоанном Златоустом, который к тому же являлся одним из главнейших авторитетов для преподобного Иосифа: «Несть бо власть, аще не от Бога, говорит (апостол). Как это? Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Не то, говорю я, отвечает (апостол). У меня теперь идет речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Существование властей, причем одни начальствуют, а другие подчиняются, и то обстоятельство, что все происходит не случайно и произвольно, так чтобы народы носились туда и сюда, подобно волнам, - все это я называю делом Божией премудрости. Потому (апостол) и не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но рассуждает вообще о существе власти и говорит: несть власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть. Так и Премудрый, когда говорит, что от Господа сочетавается жена мужеви (Притч. XIX, 14), разумеет здесь, что брак установлен Богом, а не то, что Бог сочетавает каждого вступающего в брак, так как мы видим, что многие вступают в брак с дурным намерением и не по закону брака, и этого мы, конечно, не можем вменить Богу»196. Разъясняя, что богопротивный повелитель не Божий, но дьяволов слуга, преподобный Иосиф ставит вопрос не о происхождении власти как таковой, а о самом служении того или иного повелителя божественному либо демоническому началу.

В целом В.Е. Вальденбергом, как и И.П. Хрущовым, также отмечается некая «способность» преподобного Иосифа «приспосабливать» тексты Священного Писания и произведений святоотеческой литературы к своему образу мыслей, то есть подбирать цитаты под уже готовые идеи. Таких цитат нашлось много в подтверждение мысли о необходимости казни еретиков, но относительно идеи неподчинения нечестивому царю всего несколько положений Св. Писания. Это отказ библейских отроков повиноваться царю Навуходоносору, вынуждавшему совершить их религиозное преступление, а также отношение к «нечестивому царю», выраженное в Евангелии: «Такого царя, за его лукавство, Господь наш Иисус Христос называет не царем, а лисицей: “Пойдите, - говорит Он, - скажите этой лисице”»197.

В этой связи следует отметить, что идеи провиденциализма не были чужды мировоззрению преподобного Иосифа Волоцкого, что уже отмечалось в связи с его представлениями о возникновении «гражданских законов», сочетающихся с каноническими нормами и основными началами Святого Писания, а сама идея о неповиновении «нечестивому царю» вполне отвечает практикуемому отношению христиан, начиная с Апостольского века, к носителю верховной власти, обязывающему христианина к богопротивному поведению. Относительно мысли о склонности преподобного Иосифа «приспосабливать» необходимые тексты к своему образу мыслей следует отметить, что волоцкий игумен подбирает доказательство в подтверждение собственных мнений, сложившихся на основании прочтения тех же источников (что допускал и В.Е. Вальденберг)198; теоретико-познавательная основа учения преподобного Иосифа Волоцкого заключается в сообразовании собственного творческого начала, проявляемого в соответствующих идеях, с началами «божественных писаний», имеющих не просто значение признанных на основании собственного теоретического усмотрения императивов, но повелительное значение имеющих божественную природу установлений. Из используемых преподобным Иосифом источников можно выводить иные идеи (достаточно указать на православное восприятие библейских истин и протестантское их толкование), но суть заключается в самом принципе познания, состоящем в точном понимании значения в процессе познания индивидуальной творческой личности исследователя, не имеющей самостоятельного интеллектуального преобладания.

Интересны наблюдения В.Е. Вальденберга, сделанные в том числе и в отношении учения преподобного Иосифа, о разнице между католическим и православным восприятием проблемы сопротивления богопротивному властителю. В католических теориях - это право подданных, а не обязанность, в православных же - обязанность, связанная с обязанностью повиновения божественному закону199.

Такое отношение к верховной государственной власти обратило на себя внимание исследователей, и в этой связи оно было расценено как «революционное по существу» (причем связанное с «фанатизмом» преподобного Иосифа), и на основании данного учения якобы «можно было оправдать всякую оппозицию правительству: стоило только объявить политические меры враждебного правительства несогласными с нравственными началами и правоверием, а самого царя слугою дьявола»200. Такие утверждения не представляются точными уже по одной той причине, что подобные обвинения не быть могут легко вменяемыми: для их выдвижения существуют четкие критерии, находимые в Священном Писании и Предании. Вообще, организация общественной жизни на началах «божественных писаний» - основная черта мышления преподобного Иосифа, поэтому, например, ему представляется правомерным перевод своего монастыря в юрисдикцию великого князя. Вероятно, что и каноническая обоснованность церковных владений возымела решающее значения для ее апологии преподобным игуменом волоцким, то же самое можно сказать и о казни еретиков. Рассуждения преподобного Иосифа по поводу конфликта с архиепископом Серапионом представляются во многом показательными. Приводя слова Серапиона о том, что «князь Федор волен был в своем монастыре: хотел грабити - и он грабил, а хотел жаловати - и он жаловал»201, волоцкий игумен пишет И.И. Третьякову, что он не принимает такой точки зрения, так как князь Федор преступил пределы дозволенного, и поведение властвующего субъекта в отношении Церкви не может быть таким, как в отношении прочих подвластных. Та же идея прослеживается и в оценках поведения Серапиона: «А что, господине, архиепископ Серапион говорил на соборе: “того деля есми отлучил и не благословил Осифа, волен яз в своем чернеце” - ино, господине, тем делом бояре своим холопом говорят “волен, деи, яз в тобе”, ино волен то есть государь в холопе, хотя не по правде казнит, а суда с ним нет»202 и, главное, - «ино Серапион о чем сказываеть: “волен во мне” - а не положил на меня на соборе ни одного слова от божественых правил»203. Вообще, преподобный Иосиф не мирится с идеей «холопского» положения Церкви, настаивая на Ее особом, юридически привилегированном, государственно-правовом статусе, и эта позиция также находит у него каноническое обоснование - в том же послании И.И. Третьякову он утверждает: «Священаа правила повелевают епископом душю свою полагати за монастыря и божественыя церкви - а Серапион душю свою полагает за того, которой монастыря и церкви грабить, а говорит: “Волен, деи, князь, свой монастырь, хочет жалует, хочет грабит”. А божественое писание повелевает и простых людей не грабити неповинно»204. Канонически управляемая Церковь превыше всех, но Святое Писание защищает всех, и его положения в этом смысле приобретают значение правовых норм, а сами правовые нормы, как можно заключить, имеют повелительное значение и могут претендовать на реальную значимость только находясь в соответствии с ним.

Важной составляющей политико-правового учения преподобного Иосифа является представление об онтологическом превосходстве Бога над царем, что неоднократно подчеркивается, и это зачастую необходимо ему для исключительно практической цели, связанной с пояснением той или иной своей мысли. Так, при разрешении вопроса о поклонении иконам он обращает внимание на то, что если царю или князю поклоняются в сторону любой части света, то тем более следует так поклоняться Небесному Царю и Его святым угодникам. А в отношении вопроса о казни еретиков за иконоборчество волоцкий игумен отмечает: «Ведь если кто обесчестит образ царский, подлежит усекновению главы. Тем более тот, кто обесчестит Небесного Царя или образы Его святых, или церковь - какой муки он достоин?»205. Складывается впечатление, что преподобный Иосиф апеллирует к определенному, монархически ориентированному правосознанию; здесь наказание за недолжное отношение к царскому образу как будто не требует доказательств. В этом просматривается очевидное влияние Византии, причем влияние правовой культуры христианской империи проявилось, например, и в следующих положениях «Просветителя»: «В священных правилах, относящихся к гражданским законам, о неверных и еретиках говорится так: те, кто сподобились святого крещения, но отступили от православной веры и стали еретиками или совершали жертвы эллинским богам, подлежат смертной казни. Если жид дерзнет развратить христианскую веру, подлежит отсечению головы. Если же манихеи или иные еретики, ставшие христианами, начнут потом поступать и рассуждать по-еретически, да будут усечены мечем; а тот, кто знает об этом и не предает их казни, тоже подлежит смертной казни». Казнить следует и представителя государственной власти, не предавшего известного ему еретика суду, даже если он сам православный206. Обращает на себя внимание то, что в данном случае везде речь идет уже о казнях - наказаниях, применяемых государством, что практически зачастую означало - царской верховной властью, и это значительно поднимает ее моральный авторитет в сообществе христиан, оберегаемом от религиозной агрессии. Преподобный Иосиф был внимателен к византийской истории, понимая ценность опыта Империи для Руси: «Константин, Феодосий вел., Феодосий юный, Маркион, Юстиниан великий, Тиверий, Ираклий, Ирина и Константин седьмой, Феодора и сын ее Михаил - вот образцы для подражания русскому государю»207.

Важно отметить, что верховенство власти верховного властителя уподобляется верховенству Самого Бога, Который и является источником этой власти. Царь богоподобен, и из этого положения можно сделать вывод о его политическом верховенстве, что, в свою очередь, говорит о невозможности ограничивать власть царя иными нормами, кроме религиозных, и это также связывается и с особой ответственностью представителя верховной государственной власти пред Богом. Спасения души трудами носителя верховной власти должны получить и подвластные, что в политическом смысле может означать и оправдание самого бытия государственной власти. Иосиф Волоцкий, полагая автором цитируемых высказываний императора Константина, пишет: «Получив от Бога царский скипетр, следи за тем, как угождаешь Давшему его тебе, ведь ты ответишь Богу не только за себя: если другие творят зло, то ты, давший им волю, будешь отвечать перед Богом. Ибо царь естеством подобен всем людям, властью же подобен Богу Вышнему. И как Бог хочет спасти всех людей, так и царь должен охранять от всякого вреда, душевного и телесного, все, что ему подвластно, чтобы, исполнив волю Божию, получить от Бога вечную радость...»208

В связи с рассуждениями преподобного Иосифа о богоподобии властителя В.Е. Вальденбергом в научной литературе был поставлен вопрос о влиянии на его мысль диакона Агапита - византийского писателя VI века, причем это влияние проявилось только в одном изречении преподобного Иосифа о том, что царь естеством подобен всем людям, а властью подобен Богу209. Впоследствии зарубежный исследователь И.Шевченко предположил наличие множества цитат из Агапита в шестнадцатом слове «Просветителя». Я.С. Лурье приводит высказывание этого автора о влиянии Агапита на древнерусскую мысль - явно тенденциозное и субъективное - и считает, что вывод Шевченко о том, что «действительную политическую мысль Московской Руси надо искать или вне цитат Агапита, или в модификациях этих цитат», является «несколько неожиданным и весьма сомнительным»210. Сам же Я.С. Лурье видит влияние Агапита также в произведении преподобного Иосифа (достаточно скромном по объему), озаглавленном как «Отрывок из послания великому князю», которое не было известно В.Е. Вальденбергу и И.Шевченко. Он же предположил, что цитаты оттуда были перенесены в шестнадцатое слово «Просветителя»211. Следует отметить, что представлять преподобного Иосифа компилятором Агапита не имеется никаких достаточных оснований - очевидно, что автор «Просветителя» сформулировал свои мнения на основании множества различных источников, преимущественно относящихся к Священному Писанию и Преданию. К тому же, как показано В.Е. Вальденбергом, Агапит находился под сильным влиянием «церковной и патристической литературы», а также античной212, при этом исследователь допускает мысль о незначительной оригинальности его произведений213.

Важное значение в творчестве преподобного Иосифа приобретает мысль о том, что сопричастность власти вообще не дает властителям преимуществ перед подвластными у Бога на Его суде, что в плане политического и социального взаимодействия должно означать необходимость организации отношений, связанных с властью и подчинением на началах религиозной этики, не допускающей угнетения и злоупотребления властью, и нарушение этих требований лишает виновного высшего смысла бытия христианина как индивида - получения спасения, награды во Царствии Небесном. Так, Иосиф Волоцкий пишет князю: «Аще и зде на мало время попустил есть овому господствовати, овому же работати, но на страшном судищи Христове несть раб, ниже свободна, но кождо по своим делом приимет; и аще будет князь или властелин благ, и праведен, и милостив и имел раб тако, яко же чада, и пеклъся душами их, яко же божественое писание повелевает, за то примет царства небеснаго наследие»214. Возможно, под влиянием рассуждений такого рода Иоанн Васильевич Грозный писал впоследствии: «Верю, что мне, как рабу, предстоит суд не только за свои грехи, вольные и невольные, но и за грехи моих подданных, совершенные из-за моей неосмотрительности»215. Вообще, В.Е. Вальденберг, например, отмечал «значительное сходство у Ивана Грозного с Иосифом Волоцким - именно в развитии и обосновании идеи царской власти»216. Здесь следует отметить особенное значение и ценность книги преподобного Иосифа для царя (Иоанн Васильевич «постоянно “имал” и “чел” “Просветитель”»217, по всей вероятности, были известны царю и идеи преподобного Иосифа, выраженные им в посланиях) и его современников, о чем свидетельствуют исторические источники. Сказание о соборе на Матвея Башкина передает примечательную во всех отношениях историю о Рязанском епископе Касьяне: «Касьян же начя хулити книгу Преподобного Иосифа, еже сей Преподобный списа на ересь Новгороцких еретиков, счини хитре и премудре от Божественных списаний; ей же тогда принесенней бывши на Собор на обличение еретиком, и зело похвали ю Боговенчянный царь, и Пресвещенный Макарий Митрополит, и весь Собор священный, светилу ту нарекоша быти Православию. Касьян же начя глаголати, яко не подлинну быти свидетельству книги сея, что ж зде, не терпя Бог хулы на Преподобнаго, посылает на него жезл наказания, уяся ему рука, тако же и нога, и не могий языком глаголати, яко же и рещи, тогда Самодержавному сему рече: не попусти Дух Святый хулити на Преподобныя Его, и тако пребысть разслаблен, и остави Епископию и отъиде в монастырь. Пребывающу же ему тамо неисцелну...»218.

В противовес научным оценкам преподобного Иосифа Волоцкого как апологета идеи «подчинения Церкви государству» были высказаны мнения о том, что он допускал мысль о превосходстве власти священства над государственной властью. Так, А.В. Карташев, полагая, что соответствующие представления в виде «ограничительных оговорок и оттенков» были обусловлены позицией великого князя в деле жидовствующих, видит эту идею в словах преподобного Иосифа о том, что архиерею полагается повиновение душевное и телесное как апостольскому преемнику, а царю только телесное, что царь, как сказано в «Просветителе», есть Божий слуга, и если он противится повелению Божию, то и ему надлежит противиться219. Следует отметить, что преподобный Иосиф пишет в послании о соблюдении соборного приговора: «...Якоже божественая правила повелевают ко царю же и ко архиерею убо повиновение телесное и урок дани и прочая подобающая, душевное же ни; архиерею же и душевное купно и телесное, яко приемъником апостольским сущим и образ Господень имущим»220. Но в этих высказываниях не представляется возможным видеть заявленный «примат власти церковной над государственной»221. Относительно выраженной здесь мысли о телесном и душевном повиновении царю следует согласиться с В.Е. Вальденбергом в том, что преподобный Иосиф не разъясняет, что имеется в виду под телесным и что под душевным повиновением, и здесь можно только видеть отрицание идеи неограниченности царской власти222. Но ограничение преподобный Иосиф полагал не во власти священнической (иначе он не писал бы И.И. Третьякову о вручении великому князю всей полноты власти, в том числе «церковной и монастырской»), а в обязанности не совершать богопротивных деяний. Мысль о царе как о слуге Бога не означает, что он подчинен власти священника, тем более невозможно вывести эту идею из тезиса об обязанности неподчинения богопротивному правителю, но означает, что царь призван к исполнению Божественной воли. А.А. Зимин, разделяя мнение об эволюционировании взглядов преподобного Иосифа в зависимости от меняющихся политических обстоятельств, выводит, например, идею о поставлении власти святителя выше власти царя из указания волоцким игуменом на то, что Божие дело всех нужнее223. В этой связи представляется, что делать здесь подобные политические выводы имеется еще менее оснований, чем из приведенных А.В. Карташевым цитат.

Представляет интерес и вопрос о «нестяжательских» политических и правовых идеях, тем более что и здесь преподобный Нил Сорский противопоставлен преподобному Иосифу. В.Е. Вальденберг, хотя и полагает общность св. Нила и Вассиана Патрикеева как представителей направления, враждебного «иосифлянскому», выступающему, в их лице, за «идею свободы» в ее применении к церковной жизни, идею «свободы церкви» (хотя «эта идея в их писаниях осталась совершенно бесплодной для политической мысли вообще и для учения о пределах царской власти в частности»224, все же вынужден признать неудачность имевшихся попыток построить общественно-политическое учение заволжских старцев225. Политические выводы из произведений, связанных с указанной идеей, по наблюдению В.Е. Вальденберга, можно вывести только из произведений вообще не авторизированных.

Некоторые черты «нестяжательского» политического учения попытался выделить В.Сокольский, рассматривая по преимуществу взгляды Вассиана Патрикеева, которого считал идейным предшественником князя Курбского (автор полагает, что солидарность их политических воззрений - вне всякого сомнения226). Суть политических и правовых воззрений Вассиана, по мнению исследователя, заключается в следующем: «Итак, разделение верховной государственной власти между личностью царя и царскими советниками, или, говоря иначе, отрицание самодержавно-неограниченных прав государя - вот наиболее характерная черта политических воззрений Вассиана. Он не может представить царя без полноправных советников; в его словах так и слышится симпатия к отжившей старине с ее удельно-дружинным или княжеско-боярским строем политической жизни. Обличая неразумную “простоту” русских царей, раздающих землю монастырям и не разделяющих своей власти с князьями и боярами, автор “рассуждения” довольно, однако, искусно приурочивает свои основные мысли к возвышенным понятиям самих Московских властителей о политическом значении самодержавия...»227. Возможно, эти выводы слишком обобщенные и категоричные, хотя в «Рассуждении инока князя Вассияна о неприличии монастырям владеть отчинами», авторство которого предполагается за Патрикеевым некоторыми исследователями, обращают на себя внимание настойчивые указания автора на то, что царю необходимо советоваться с боярами, князьями и прочими мирскими людьми, но не с иноками, которых необходимо устранить от всего мирского228. Здесь можно предположить стремление исключить влияние Церкви на царя (ведь речь идет не о том, что иноки не должны участвовать в управлении государством, а о том, что с ними не надо советоваться) и усилить влияние боярства, вплоть до ограничения царской власти, но утверждать это на основании текста рассматриваемого произведения все же затруднительно.

М.В. Зызыкин также видит в «нестяжателях» симпатии к «отжившей боярской удельной старине, стремление связать царя соучастием боярского синклита»229. Рассматривая учение «нестяжателей» на примерах Вассиана Патрикеева, Андрея Курбского и Максима Грека, он указывает на то, что они «обратили внимание не только на необходимость советников для восполнения неизбежно ограниченной человеческой природы, но и на необходимость “правости душевной”»230. Последнее выражение приведено из трудов Курбского, где он настаивает на необходимости царю иметь советников. Но в этой связи обращает на себя внимание то, что подобные мотивы «нестяжательского» политического учения связаны не столько со стремлением выявить религиозно истинные и исторически освященные основы государствоустроения, сколько со стремлением (даже если не учитывать здесь вполне заметную олигархическую заинтересованность) к организации политического властвования на рациональных началах. В этом просматривается сущность значительной онтологической несхожести их учения с учением преподобного Иосифа, стремящегося к выяснению богоустановленного порядка властвования.

Следует отметить попытки представить направление «нестяжателей» как политически ориентированное, но не в связи с присутствием в сочинениях «нестяжателей» каких-либо политических идей. Г.М. Прохоров, под влиянием идей Г.В. Флоровского о том, что монашество во времена Римской империи было «вызовом» имперской государственности, находившейся в процессе строительства, реакцией на то, что «церковность» и «гражданство» совпали (следует полагать, «вызовом» настолько пассивным, что этот «вызов» даже не создал какого-либо «антиимперского» направления в святоотеческой письменности), считает исторически реальным наличие сходных процессов и на Руси: «Человек, обнаруживающий в себе тягу к духовной жизни в это время, около середины XV века, как Нил Майков, будущий Сорский, должен был видеть происходившую тогда смену эпох и оказывался перед выбором: либо “плыть по течению”, несущему к полной интеграции русской церковности и великорусской государственности, либо начинать собственное “движение сопротивления”»231. По этому «течению», очевидно, «поплыли» многие русские святые - не то из конформистски корыстных, не то из каких-то иных, но, следуя мысли автора, по всей вероятности, не лучших побуждений. Возможно предположить, что это все те, из сочинений и деятельности которых проблематично выводить пассивные протестные начала. Но что касается святого Нила, то идеологическое присвоение его наследия либералами началось давно, а тенденциозное понимание его сочинений вполне позволяет относить его в нужных случаях к пассивным борцам с государственностью. Г.М. Прохоров, например, развивает крайне своеобразную философию христианского диссидентства: «Как монашество первых столетий было “мощным вызовом империи, которая тогда была в процессе строительства” - вызовом-напоминанием о постоянном присутствии Вечности в настоящем, - так и движение “нестяжателей” было вызовом-напоминанием о том же великорусским Церкви и государству, находившемуся тогда в процессе соединявшего их строительства. Поживи старец Нил подольше, он, наверное, тоже умер бы безвыходно заточенным в келье-камере Иосифова Волоколамского монастыря, как и его ученик и последователь Вассиан Патрикеев (доказательства лжеученичества Вассиана автор не рассматривает; никак не объясняется и тот факт, что ученик преподобного Нила Гурий Тушин до конца своей жизни, после того как стал игуменом, “не оставлял Кирилло-Белозерский монастырь, где и умер 8 июля 1526 года, на восьмом десятке лет, окруженный всеобщим уважением”232. - В.Г.). Отождествляющая себя с государством Церковь с вызовом, конечно же, справилась. Но дело в том, что все государства, кроме Царствия Небесного, временны, и нет уже ни Московского царства, ни Римской, ни Российской империй, а вызов этот - как вызов Царствия Небесного - вечен и, значит, до конца земных дней для христиан актуален, а для общества и государства только он и целителен»233. Идея противодействия Церкви (хотя бы и «отождествляющей себя с государством») «вызову» (даже не позыву) Царствия Небесного, сравненного с исторически существовавшими государствами, понятна в общем контексте таких рассуждений, но интереснее другое: актуален ли этот «вызов» и для современных демократий как таковых? Или он необходим только в качестве предостережения против христианских империй? Иными словами, в чем суть «вызова» - в идеях антигосударственности или антиимперской государственности? Предполагать ответы здесь не имеет смысла, но интереснее попытаться представить себе возможные политические взгляды преподобного Нила.

Укрепление древнерусского государства в XV веке было самой насущной необходимостью русского народа. Только сильное государство могло сопротивляться татарским нападениям, выразившимся в убийствах и пленениях людей, сожжении церквей, городов и сел. Неудивительно поэтому, что подвижники Церкви приветствовали русское царство и его государя. Противиться его устроению означало не желать добра русскому народу, согласиться с разорением и несчастьями тысяч русских людей. Не случайно преподобный Сергий Радонежский благословлял св. Димитрия Донского на бой с Ордой, а Вассиан Рыло обратился со своим знаменитым посланием на Угру к великому князю Иоанну III. Представляется, что и святой Нил Сорский вполне понимал значение возвышения Московского царства. Его пустынничество не означало диссидентства, а было стремлением к уединению, удалению от мирских соблазнов, суеты и вообще греховности (которые возможны при любом состоянии государственности, а при упадническом еще более вероятны), при отсутствии равнодушия к вопросам государственной важности. Даже поддержку на соборе 1503 года св. Нилом Сорским идеи недопустимости монастырских владений многие исследователи напрямую связывают с позицией по данному вопросу Иоанна III. Н.А. Казакова, например, допускает, что выступление преподобного Нила на соборе было согласовано с великим князем и даже, возможно, инспирировано им234. Не говорит в пользу представлений об антигосударственной направленности Нила Сорского и его участие в соборе против еретиков.

Другое важное значение для понимания возможных политических взглядов самого преподобного Нила имеет предположение, разделяемое и Г.М. Прохоровым, о важности для него духовного авторитета преподобного Кирилла Белозерского, что следует, в частности, и из того, что «Нил воспользовался, создавая свой скит, Скитским уставом, который он нашел, вне всяких сомнений, в собственных книгах преподобного Кирилла»235. Но последний не был безразличен к проблемам организации русского царства и социальным вопросам. В.И. Сергеевич охарактеризовал одно из его посланий (к князю Андрею Можайскому) так: «Это целая правительственная программа, предписываемая в видах душевного спасения и в дополнение к молитве и посту»236. В таких оценках, возможно, есть доля преувеличения, но тем не менее преподобный Кирилл писал князю: «И ты, господин, следи внимательно, чтобы корчмы в твоей отчине не было, потому что, господин, великая от нее пагуба душам: христиане, господин, пропиваются и души гибнут. Также, господин, и поборов бы у тебя не было, потому что, господин, брать куны несправедливо. А где перевоз там, господин, следует давать за труд. Также, господин, и разбоя и воровства в твоей отчине пусть бы не было. А если не уймутся преступники делать свое злое дело, то ты вели их наказывать своим наказанием - чего будут достойны. Также, господин, унимай подвластных тебе людей от скверных слов и ругани, потому что все это прогневляет Бога. И если, господин, не постараешься ты все это исправить, то все это Он на тебе взыщет, потому что властителем над своими людьми ты от Бога поставлен. А христианам, господин, не ленись управу давать сам: то, господин, выше тебе от Бога вменится и молитвы и поста»237. Преподобный Кирилл разбирал конфликт великого князя с удельными и, хотя он и «не благословляет крутой ломки удельного порядка», но все же «вменяет как бы в обязанность добить челом великому князю: равенства между спорящими для преподобного нет»238. Преподобный Кирилл Белозерский пишет и о «великой» богоданной власти московского князя, которого он уподобляет кормчему на корабле239. Обращает на себя внимание, что исходя из похожих идейных установок мирил удельного князя с великим и преподобный Иосиф240. Вполне вероятно, что если бы св. Нил вынужден был бы высказываться по тем же поводам, что и св. Кирилл, его взгляды были бы вполне сходными.

К тому же следует отметить, что если преподобный Нил переписывал «Просветитель» св. Иосифа Волоцкого и участвовал в создании его «парадного» списка, то он не был чужд и учению о власти современного ему подвижника. Вообще, представляется логичным предположить, что если бы св. Нилу пришлось разрешать вопросы политического характера, он обратился бы к Священному Писанию и Преданию - доступным ему творениям отцов Церкви, каноническим узаконениям, и сделал бы те же выводы, что и преподобный игумен волоцкий.

Следует отметить, что достаточно невнятными выглядят и попытки найти в сочинениях преподобного Нила естественно-правовые идеи241.

Обращает на себя внимание, что существует определенная «антинестяжательская» исследовательская традиция, идущая, по всей вероятности, от А.В. Карташева, который писал о необходимости «пересмотреть банальное, пресное, гуманистическое оправдание идеологии и поведения “заволжцев” и признать творческую заслугу величественного опыта питания и сублимации московско-имперского идеала как созидательной формы и оболочки высочайшей в христианской (а потому и всемирной) истории путеводной звезды - Третьего и Последнего Рима»242. Весьма резкую историческую оценку «нестяжателям» дает И.Я. Фроянов: «Исходя из объективной исторической роли иосифлян и нестяжателей, есть основания характеризовать последних как партию национального разрушения, а первых - как партию национального спасения»243. Сходным образом рассуждает и А.Н. Боханов: «Казалось бы, ну чем так интересна и значима для современного светского ума проповедь монастырской аскезы, которой придерживался Нил Сорский и его “партия”? Ответ не надо долго отыскивать. Конечно, она притягательна не содержанием, а своим антигосударственным настроем. Подобное же мировоззрение давно является “родовым кодом” как для русских западников (хотя, как можно убедиться, не чуждо этому и либеральствующее славянофильство. - В.Г.), так и для значительной части зарубежной историософии»244. Все эти суждения в целом укладываются в обозначенную историографическую схему противопоставления «иосифлянства» «нестяжательству». Но все же такие предположения, уже как будто бесспорные, о «нестяжателях»-антигосударственниках представляются значительно отвлеченными. Идейного единства среди деятелей русской истории, названных исследователями ее идей и событий «нестяжателями», объективно не наблюдается, но даже и Вассиан Патрикеев с его боярскими симпатиями к олигархизму не выглядит состоявшимся идейным «либералом» и тем более антигосударственником. И факт наличия подобных исторических деятелей со своими мечтами и планами не позволяет сводить путем соответствующих противопоставлений русское национально-государственное строительство в его идейных основах к «партийному» «иосифлянству».

Политическое и правовое учение преподобного Иосифа Волоцкого осталось на веки объективным выражением церковной в своих основах русской идеологии, а личность этого святого подвижника олицетворяет собой исторически зримую русскую борьбу за веру и царство.

178 Дьяконов М.А. Власть Московских государей. Очерки из истории политических идей древней Руси до конца XVI в. СПб., 1889. С. 91.

179 Там же. С. 96.

180 Андреева Л.А. Сакрализация власти в истории христианской цивилизации: Латинский Запад и православный Восток. М., 2007. С. 201.

181 Просветитель. С. 189.

182 Там же. С. 32.

183 Там же. С. 324.

184 Булгаков Н.А. Преподобный Иосиф Волоколамский. СПб., 1865. С. 214.

185 Просветитель. С. 319.

186 Там же. С. 333.

187 Там же. С. 319.

188 Там же. С. 334.

189 Там же. С. 188.

190 Там же. С. 189.

191 Зызыкин М.В. Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи: В 3 ч. Ч. 1. Историческая почва и источники никоновских идей. Ютика, 1988. С. 157.

192 Просветитель. С. 189.

193 Там же.

194 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 177.

195 Там же. С. 181.

196 Иоанн Златоуст, святитель. Беседы на послание к римлянам // Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Т. 9. Кн. 2. М., 2003. С. 774–775.

197 Просветитель. С. 189.

198 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 168.

199 Вальденберг В.Е. Понятие о тиранне в древнерусской литературе в сравнении с западной // Известия по русскому языку и словесности Академии наук СССР. Т. II. Книга I. Л., 1929. С. 234.

200 Дьяконов М.А. Указ. соч. С. 95.

201 Послание Ивану Ивановичу Третьякову. С. 196.

202 Там же. С. 193.

203 Там же.

204 Там же. С. 196.

205 Просветитель. С. 186.

206 Просветитель. С. 323.

207 Терновский Ф. Изучение византийской истории и ее тенденциозное приложение в Древней Руси. Киев, 1875. С. 149.

208 Просветитель. С. 367–368.

209 Вальденберг В.Е. Наставление писателя VI века Агапита в русской письменности // Византийский временник. Т. XXIV. Л., 1926. С. 31.

210 Лурье Я.С. Иосиф Волоцкий как публицист и общественный деятель // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 91.

211 Там же. С. 90. См.: Отрывок из послания великому князю // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 183–185.

212 Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008. С. 171.

213 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 56.

214 Второе послание князю о постригшемся «человеке» // Послания Иосифа Волоцкого. М.–Л., 1959. С. 150.

215 Первое послание Ивана Грозного Курбскому // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 149.

216 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 287.

217 Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Ч. 1. Л., 1988. С. 437.

218 Сказание вкратце о соборе на Матвея на Башкина на еретика, и о епископе Касьяне Резанском // Московские соборы на еретиков в царствование Иоанна Васильевича Грозного. М., 1847. С. 1.

219 Карташев А.В. История Русской Церкви. Т. 1. М., 2006. С. 503–504.

220 Послание о соблюдении соборного приговора 1504 г. // Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI в. М., 1955. С. 509.

221 Карташев А.В. Указ. соч. С. 503.

222 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 175.

223 Зимин А.А. О политической доктрине Иосифа Волоцкого // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. 9. М.–Л., 1953. С. 172.

224 Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. С. 191.

225 Там же. С. 189.

226 Сокольский В. Указ. соч. С. 216.

227 Там же. С. 215.

228 Рассуждение инока князя Вассияна о неприличии монастырям владеть отчинами // Чтения в Обществе истории и древностей российских. Кн. 3. М., 1859. С. 2, 3, 13, 15.

229 Зызыкин М.В. Указ. соч. С. 157–158.

230 Там же. С. 158.

231 Прохоров Г.М. Преподобный Нил Сорский и его место в истории русской духовности // Преподобные Нил Сорский и Иннокентий Комельский. Сочинения. С. 9.

232 Казакова Н.А. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI века. С. 247.

233 Прохоров Г.М. Указ. соч. С. 34.

234 Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. С. 31. См. также: Бегунов Ю.К. «Слово иное» - новонайденное произведение русской публицистики XVI века о борьбе Ивана III с землевладением церкви // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. 20. М.–Л., 1964. С. 351–364.

235 Прохоров Г.М. Указ. соч. С. 12.

236 Сергеевич В.И. Русские юридические древности. Т. 2. СПб., 1896. С. 509.

237 Послание Кирилла чудотворца к князю Андрею Дмитриевичу // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. СПб., 1994. С. 183.

238 Ефимов Н.И. Преподобный Кирилл Белозерский и его послания. Симбирск, 1913. С. 9.

239 Послание чудотворца Кирилла // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. СПб., 1994. С. 171.

240 Хрущов И.П. Исследование о сочинениях Иосифа Санина, преподобного игумена Волоцкого. С. 250–251.

241 История политических и правовых учений. Учебник для вузов / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 1998. С. 190.

242 Карташев А.В. Указ. соч. С. 510.

243 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 121–122.

244 Боханов А.Н. Русская идея. От Владимира Святого до наших дней. М., 2005. С. 103.

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Google+