Страшные тайны Урала. История гонений, пыток и убийств староверов

Я поднял тему недооценки властями исторических и туристических особенностей Среднего Урала. Ими развиваются туристические маршруты выходного дня, как панацея для въездного и внутреннего туризма. Там есть туры посвященные 70-летию Великой Победы, туристам предлагают вспомнить, что Берёзовский Свердловской области называют Родиной Российского золота, есть в этом перечне мест для посещения Нижний Тагил, Верхняя Пышма, Невьянск, Верхотурье (о презентации туристических продуктов, создаваемых за счет бюджета Свердловской области я рассказывал в посте Большие профессионалы туризма: топтание на месте или путь в никуда...)...

Так как я часто бываю с различных уголках Свердловской области, то рассказы местных жителей для меня открыли важную часть ее прошлого. Если Верхотурье в период освоения Сибири и Урала в XVII веке был форпостом Православия и российской государственности, то нарождающаяся уральская промышленность являла собой совершенно иной культурный уклад. С началом возведения демидовских заводов на Урале возникают центры старообрядчества. Практически все заводы, которые возводил старообрядец Демидов, были полны старообрядцев. Следы этой культурной особенности несут на себе столица старообрядцев Урала, Невьянск, такие города как Нижний Тагил, Верхний Тагил, все, которые входили в промышленную империю Демидовых.

Раскол в Русской Православной церкви начался в 1653 году при царе Алексее Михайловиче. Крутой по характеру патриарх Никон вводит новые правила. Царь лелеял мечту объединения всего православного мира вокруг Москвы и освобождения Византии. Первым шагом должно стать приведение обрядовости и символов веры к единому образцу дабы все православные молились и веровали одинаково. Так греческая церковь, давшая по сути Руси православие, к 17 веку имела целый ряд отличий. Никон приглашает греческих ученых в Москву. Они должны сравнить русские православные книги со старогреческими. Вывод был сделан такой, что русская церковь за несколько веков отошла от истинных старовизантийских канонов.

Старообрядцев, были готовы идти на смерть, но не предать свою веру. Яростное, жестокое искоренение, подавление, уничтожение старой веры со стороны власти и никоновской церкви. Здесь должен быть какой-то идеологический принцип, чрезвычайно важный, за который люди шли на костер, на пытки. И это уж конечно главным было не то, креститься двумя или тремя перстами и сколько поклонов класть.

Одним из идеологических источников старообрядчества была вера в истинность учения Отцов Русской церкви, ее Святых. Великий русский святой Сергий Радонежский переформатировал христианство западного толка в ведическое православие. Отец Сергий был высокопосвященным волхвом. Его православие - это торжество законов Прави. Он тонко вписал славянские ведические законы в христианство. Христианское учение Сергия Радонежского было - солнечным, жизнеутверждающим, не отличающимся от древнего гиперборейского миропонимания. Старообрядцы воспринимали реформы Никона и царя как процесс уничтожение церкви Сергия Радонежского, закабаления русского народа, навязывания греческой религии с ее раболепием и покорностью власти, чего ранее на Руси не было...

Церковь Сергия отрицала обращение "раб Божий". При нем русы были детьми и внуками Божьими как и раньше в ведические времена. При Иване Грозном все это продолжалось. В середине XVII века Никон и Романовы стали чистить привычный уклад.

В народе пошел ропот, что эти ученые проходимцы, преследующие корысть. А изменения идут по книгам латинским. Первыми отказались подчиняться Никону монахи Соловецкого монастыря. Они готовы дать вооруженный отпор. Ропот перерастает в смуту.

22 июня 1666 года происходит ужаснувшее многих солнечное затмение, предвещающее само собой разумеется конец света. В том же году происходит Собор. Все нововведения Никона соблюдать как истинные - решает Собор. Защитников старой веры проклинают и обзывают раскольниками. Приступом берется Соловецкий монастырь. Главных мятежников для устрашения вешают и сжигают. Казнят огнем самого ярого проповедника старообрядчества - протопопа Аввакума. В земляной тюрьме от голода умирает инокиня Феодора - знакомая нам больше как боярыня Морозова. Простой люд, напуганный казнями, побежал по просторам России. Сначала в костромские, брянские леса, а потом и дальше на Урал, в Сибирь.

Первое донесение о появившихся на Урале старообрядцах относится к 1684 году. На Поречье в Усольском уезде появились человек 50. Особенно много старообрядцев приняли уральские леса после знаменитого стрелецкого бунта. Подавление бунта царем Петром было жестоким. Бежавшие хоронятся в самых глухих углах - лесах, горах, пещерах. Летопись пишет: "При переселении заводили оне иноческий скиты. И жили аки монастырями многолюдно человек по сто". Одно из поселений старообрядцев было на месте нынешней деревни Кулизей. По преданию именно с этого погоста начали старообрядцы обживать Урал. Лес столь плотной стеной обступал погост, что узенькую просеку, выводящую в мир, старообрядцы называли дырой. Старообрядцы разделились на два толка: поповцев и безпоповцев. Само название говорит за себя. Те и другие молятся только на иконы, писанные до патриарха Никона. Контакты с внешним миром сводились к минимуму. Пойманных распространителей старой веры приказано пытать и сжигать в срубе. А тех, кто веру сохраняет положено нещадно пороть кнутом и ссылать. Приказано бить кнутом и батогами даже тех, кто окажет старообрядцам малую помощь, даст им поесть или просто испить воды.

Царь Петр I разрешает записным старообрядцам жить в деревнях открыто, но облагает их двойным налогом, а это разорительно. И большинство староверов живут незаписанно то есть нелегально за что судят и ссылают. Им запрещено занимать какую бы то ни было государственную или общественную должность, быть свидетелями на суде против православных, даже если последние уличаются в убийстве или воровстве. Но несмотря ни на что, старообрядчество неистребимо.

Особое распространение получает старообрядчество на Урале с развитием здесь промышленности. Демидовы и другие заводчики вопреки верховной царской власти всячески поощряют старообрядцев и скрывают их от властей. Даже наделяют их высокими должностями. Ведь заводчикам нужна только прибыль, на церковные догмы им наплевать, а все староверы добросовестные работники. То, что с трудом дается другим, ими соблюдается без труда. Губить себя водкой, курить им не позволяет вера. Старообрядцы, выражаясь современным языком, довольно быстро делают карьеру, становясь мастерами и управляющими. Уральские заводы становятся оплотом старообрядчества.

Недалеко от Невьянска - столицы Демидовых есть старинное старообрядческое село Быньги (ударение на "и"). Здесь находится очень красивая, даже уникальная по своей архитектуре Никольская церковь (1789 ). Конец каждого века знаменовался оттепелью в отношении старообрядцев. Вокруг - тяжелые избы. Да какие! Просто 19 век. Многие избы могли бы украсить любой музей деревянного зодчества. Здесь снимали, кстати, фильм "Угрюм-река".

Гонения то ослабевают, то усиливаются но никогда не прекращаются. В царствование Елизаветы Петровны на старообрядцев обрушивается новая волна репрессий и гонений. Раскольникам запрещается строить скиты, именоваться пустынножителями и скитниками. Еще одна ловушка - внедрение единоверчества. Ветхие старообрядческие церкви закрываются, новые перекрещиваются. В единоверческих церквях службы ведут по старому. Однако подчиняются они официальной православной церкви. Если от раскольников не избавиться разрушением церквей, то можно попытаться одолеть веру новым расколом. В селе Быньги рядом с Никольской находится именно единоверческая Казанская церковь (1853) с довольно примитивной архитектурой.

В Нижнем Тагиле решают переделать Троицкую часовню в единоверческий храм. Старообрядцы окружают часовню, преграждая к ней доступ. "Умрем, но не отдадим" - говорят они. На конфликт приезжает взглянуть разгневанный губернатор. И дает команду штурмовать часовню. Часовня взята. Разоряются скиты: каслинские, кыштымские, чердынские. На Урале начинает действовать постоянная миссия. Ее члены православные священники ездят по деревням, беседуют со старообрядцами, уверяя что их вере есть не что иное как ересь. На словах крестьяне соглашаются с миссионерами, однако после отъезда их часто просят собор наложить на них епитимию чтобы загладить случившийся грех. Вообще борьба со старообрядчеством ведется почти во все время нахождения Романовых на престоле. Можно насчитать лишь 60-70 лет, когда борьба утихала.

Поселения старообрядцев, единоверческие церкви разбросаны по всему Среднему Уралу. Это и поселок Шарташ (около Екатеринбурга), Верхний Тагил, где сохранились старинные здания и уклад, но нет ни одного объекта культурного наследия, село Таватуй (Свердловская область) и многие другие...

Есть данные правительственной статистики по количеству старообрядцев и поморцев в Уральском регионе на 1826 г.

Губерния	Общее количество старообрядцев	Количество поморцев	Доля поморцев от общего числа старообрядцев, %
Оренбургская	23198	10410	44,0
Пермская	112354	10509	8,9
Тобольская	33084	7810	24,0

Свердловская область, в тот период, относилась к Пермской губернии, которая по количеству старообрядцев существенно отличается от своих соседей. И дело не только в их численности, а в том влиянии, которое они оказывали на развитие Среднего Урала, его культуру и историю...

Вот такая историко-культурная особенность Свердловской области, которая, по праву может стать одним из туристических маршрутов...

Просто, об этой особенности в Правительстве Свердловской области и ГБУ СО "Центр развития туризма Свердловской области" , видимо не знают...

В посте использованы материалы.

Предстоятель староверов митрополит Корнилий закончил десятидневное посещение Урала, он участвовал в открытии и освящении двух храмов в Ивделе и Старой Утке и осмотрел землю под новый храм в Нижнем Тагиле. Духовный деятель остался доволен продуктивным посещением Свердловской области.

Местные журналисты были удивлены, что, в отличие от прибывшего в Екатеринбург месяцем ранее главы РПЦ Кирилла , у Корнилия не было частного самолета, "предоставленного бизнесменом", прилетел он эконом-классом на обычном рейсе. Его не встречал губернатор, отметившийся во время Крестного хода рядом с Кириллом во время православного фестиваля "Царские дни", словом, ни о какой пышности визита речи не шло.

Но официальные встречи с высокопоставленными чиновниками не были целью приезда Корнилия, прежде всего, по его признанию, предстоятеля волновали люди, которые открывают новые храмы в разных уголках Урала. Крепкие общины разрастаются, и для них требуются более просторные церкви.

Об итогах путешествия по городам и селам Свердловской области глава РПсЦ рассказал в интервью .

Сегодня заканчивается ваш визит в Свердловскую область. Расскажите, как прошло десятидневное пребывание на Урале? Что удалось увидеть? Какие надежды на дальнейшее развитие староверчества?

Да, верно, сегодня последний день нашего десятидневного очень насыщенного и, как всегда, результативного пребывания в Свердловской области. Я очень рад, что здесь, на Урале, такое живое старообрядчество. Как подтверждение этому - факт, что мы освятили два новых храма [в Ивделе и Старой Утке], а в Нижнем Тагиле освятили место под третий храм.

- То есть речь идет уже о трех новых храмах?

Да, и, конечно, это очень радостно, что идет такое возрождение. Урал, как вы знаете, очень тесно связан со старообрядчеством, вся история Урала начиналась с Демидовых, с рабочих, которые здесь в постпетровские времена в основном были старообрядцами.

Многие из центра переселялись, многие не по своей воле, и им здесь было хорошо, свободно довольно-таки, поэтому они здесь оставались, трудились, молились, возделывали землю, зарождали производство - свидетельства этому есть в краеведческих музеях, которые я люблю всегда посещать в свои приезды, там многое рассказывают об истории Урала, связанной со старообрядчеством.

Потому для нас знаковые эти места: Старая Утка, Ивдель, Нижний Тагил и центр Урала - Екатеринбург, где мы провели совещание. Самое главное - с народом встретились, строим планы, обсуждаем мероприятия.

- Какие планы обсуждались?

В частности, у нас сейчас идет подготовка к 400-летию протопопа Аввакума , которое будет в 2020 г. 400-летие со дня рождения - это большое событие для всех старообрядцев и для поповцев, и для беспоповцев, все участвуют, потому обсуждали план мероприятий по всей России, и даже зарубежье присоединяется.

В копилку к этому мероприятию два дня назад в Ивделе было освящение Храма во имя протопопа Аввакума, священномученика, сожженного на костре - вот теперь его храм появился на Урале. И в 2020 г. мы должны собраться в Ивделе в этом храме, помолиться, прославить нашего великого святого протопопа Аввакума и боярыню Морозову, которые отдали свои жизни за веру.

- То есть вас можно снова ждать на Урале уже скоро?

Я стараюсь бывать здесь каждый год, но если мы говорим про значимые мероприятия, то именно хотелось бы отметить 2020 г., в первую очередь, сосредоточить свои силы на этом, может быть, сделать выставки, провести духовный концерт, молодежь сейчас хорошо поет - древнее пение возрождается, очень приятные духовные стихи поют. Хорошо, чтобы люди пришли, послушали и все своими глазами увидели.

- То есть на Урале существуют такие крепкие общины, с молодежью, которая обращается к старообрядчеству?

Да, слава Богу, вчера были в поселке Баранчинский - последний раз я был там 10 лет назад - и я, к большому удивлению, увидел, что старый храм уже не вмещает всех желающих, у них в планах построить новый, более просторный. Есть проект, его мне показали, так что есть развитие.

Много молодежи, детей много, у одного батюшки там только шесть детей, хотя он сам молодой довольно-таки. Так что вокруг сельских храмов большие крепкие семьи, как всегда у старообрядцев были, они молятся, трудятся, не имеют современных вредных привычек. Это очень важно - почему сейчас и обращают внимание на строобрядцев - они те традиции, которые были, сохранили и в молитве, и в быту. Русским людям важно вернуться к таким крепким основам, чтобы продолжать нашу историю.

- Да, вообще отношение к староверам меняется, вы это чувствуете?

Конечно, староверы всегда вызывали уважение, потому что это люди крепкие, у них крепкий дух. Как писатель Распутин говорил - старообрядцы "как крепость" - да, они действительно, как крепость, и в духовной жизни, и в работе. Сила проявляется везде - например, когда мы здесь освящали храм - это было почти семь или даже восемь часов молитвы. Но нет такой религии, как старообрядчество, это православие, которое мы сохраняем, это то православие, которое принес князь Владимир десять веков назад, когда Русь стала православной.

И наши предки сохраняли все обычаи, хотя им было трудно - за это и гнали, и казнили, как протопопа Аввакума, но это спасение души. Старообрядцы понимали это и отстаивали, самое главное - душу свою спасали, как бы трудно ни было. Сейчас многие узнают правду - о староверах много пишут, выходят фильмы. Например, хотелось бы отметить фильм "Раскол", и это событие для тех, кто не знает, что такое старообрядчество, что такое раскол, какие были причины. Люди узнают историю, проникаются уважением, а некоторые приходят и остаются.

Вы не так давно встречались с президентом, подобное впервые в истории было, это большое событие, на ваш взгляд?

Встреча с Владимиром Владимировичем Путиным - знаковое событие, за 350 лет в первый раз глава государства обратился к нам, посетил наш духовный центр и остался под большим впечатлением, я думаю. Он увидел старинные иконы, для него устроили духовное пение, показали наш музей. Эта встреча стала примером, она проецируется на других чиновников, губернаторов, министров - теперь как-то немножко подобрели к нам. Если президент одобрил то, что мы должны развиваться, то чего уж им сопротивляться? Но Урал и до этого динамично развивался, я уже 13 лет как митрополит приезжаю сюда, нахожу что-то новое, и этот визит был очень результативным, старообрядческий православный Урал развивается.

- А здесь с губернатором, с мэрами проходили встречи?

Сейчас был такой напряженный график визита, что практически не получилось отвести время для официальных встреч с властью, в Ивделе мы встречались с некоторыми представителями государственной власти, но это все были неофициальные встречи, обменялись подарками. Но вот в прошлый раз с губернатором встречались. Я надеюсь, что у местных властей доброе отношение. И если не помогают нам, главное - что не мешают, и то хорошо. Потому что старообрядцам столько сотен лет мешали, убивали, в тюрьмы сажали, а сейчас, по сравнению с прошлым, очень хорошее отношение.

- А какие отношения с новообрядцами? Встреч не было?

Не могу сказать, что отношения у нас напряженные, мы не чураемся их и, если есть возможность, встречаемся. Официально я как представитель нашей церкви состою в Совете по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте Российской Федерации, как представитель традиционной для нашей страны религии, там мы обсуждаем общие дела и с ними. Но в этот приезд мы ни с кем не встречались, думаю, что в следующий мой приезд встретимся, если успеем.

Алексей Корюков (1941) - родился в селе Быньги Невьянского района Свердловской области в большой старообрядческой семье. Окончил Быньговскую семилетнюю школу, Невьянское ремесленное училище, работал монтажником-высотником, матросом Мурманского буксиро-транспортного флота, горным пробщиком на Быньговской шахте. Закончил Свердловский юридический институт, после окончания которого служил в органах юстиции, в судебных органах на Южном Урале и в Екатеринбурге. Стихи, очерки и рассказы публиковал в газетах, журналах и коллективных сборниках.

Два очерка о старообрядцах

Кержаки - кто они?

Довольно часто - в дореволюционное время и в годы советской власти, и в наши дни - их изображали неистовыми, замкнутыми аскетами с взглядом исподлобья, с аршинной бородищей, которые во имя своей веры могут дойти до безумства и жестокости, даже до убийства своих близких. А как они пытают своих единоверцев или иноверцев! Ну чисто злодеи с садистскими наклонностями. И такие уж они фанатики и отупевшие от молитв типы, что не знают в своей жизни ничего: ни игр, ни развлечений, ни любви, ни творчества, лишь знают с утра до вечера поклоны бить да о своей старой вере спорить.

Следует заметить, что у старообрядцев не принято вступать в спор о вере, особенно с еретиками, ибо спор - есть грех. В таких случаях они просто замолкают и уходят.

На Урале их называют по-разному: кержаками, раскольниками, староверами, старообрядцами. Думаю, что самое правильное - староверы, так как мы - православные христиане старой веры, не пожелавшие принять церковную реформу середины семнадцатого века, проведенную патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем Романовым.

Я тоже родился в старообрядческой семье, в большом уральском селе Быньги, что в шести километрах от Невьянска. Родился в 1941 году, когда почти половину населения составляли кержаки, как нас называли православные, как бы дразня, но мы на это не обижались, а наоборот, даже гордились своей верой, почитая себя истинными христианами.

Родни у нас было более ста человек, не считая самую дальнюю и сватов- иноверцев, так как мои старшие три сестры вышли замуж за православных. Это были фамилии: в Быньгах - Корюковы, Коробейщиковы, Хохловы, Казанцевы, Сапожниковы, в Невьянске - Кирьяновы, в Верхних Таволгах - Матвеевы, в с. Южаково - Южаковы. В основном это была родня по отцовской линии, но были родственники и по матери. Мой отец Савва Ефимович и мать Агафья Федоровна носили до свадьбы одну фамилию - Корюковы, которая довольно часто встречается на Урале, в Сибири и в Поволжье.

Недавно мы с женой Светланой Сергеевной организовали в интернете на сайте “ОДНОКЛАССНИКИ” группу однофамильцев. За несколько дней нам откликнулось 285 человек, и не только с Урала, но и с Севера, с Востока, из Сибири и даже из других стран СНГ. Но интересно, что предки многих были все-таки с Урала, Поволжья и с Севера. Думаю, что большинство из них были старообрядцами.

Были у нас в родне своеобразные, интересные личности. Часто вспоминаю старшего брата матери, дядю Лифантия Федоровича. Он жил бобылем в своем родительском кирпичном доме на берегу реки Нейвы, недалеко от кладбища. Их семья в старые годы, до революции, была зажиточной по тем временам, они имели маслобойную фабрику. Конечно, фабрика - это слишком крепко сказано, скорее, это было небольшое строение, похожее на баню, где давили конопляное и льняное растительное масло. Но что поделаешь - фабриками у нас называли в то время и столярные, и сапожные мастерские, и гончарные, и пимокатные домашние помещения, где в свободное время производили ту или иную продукцию. Народ не любил сидеть без дела, когда на огороде и в поле заканчивались сезонные работы.

Дядя после смерти родителей забросил это производство, так как, вернувшись с Первой мировой войны, не женился и жил один, бобылем. Девушку, которую любил, выдали замуж, и он дал себе обет безбрачия. Были, да и теперь есть такие упорные однолюбы. А был он очень упорный старик, очень серьезно относился к своей вере и не очень серьезно - к своей жизни. Он не признавал достижения науки - радио, телефон, а позднее телевизор и кино, считал их бесовскими штучками.

Это дьявол говорит и показывает себя, так он нестойких заманивает в свой ад! Ты, Сейко (он почему-то так звал меня, видимо, от слова Алексейко), не ходи в кино, не поддавайся на эти бесовские штуки, своим умом живи! Ты парнишка баскинький, не дурак, память у тебя хорошая, читай больше и думай о жизни, может, чего и добьешься. Вон твой отец нигде не учился, так научил его один еврей немного читать и считать, а остальное Савва сам дошел своим умом, жил да книжки почитывал. В армии дослужился до старшего унтер-офицера, а здесь до председателя колхоза. А все потому, что книжки читал!

Не все дети старообрядцев были тихонями и послушными детьми в школе и на улице. В начальных классах я не отличался хорошей дисциплиной и послушанием, и часто моя учительница Клавдия Дмитриевна ставила мне за поведение тройки. Узнав об этом, мой старший брат Авдей, вернувшийся после войны с флота, решил меня приструнить, заявив, что, мол, с такими отметками лучше не приходи домой. Я целый день старался вести себя смирно, но на последнем уроке сорвался и получил за поведение двойку в дневник. Как на грех, это было 30 марта, мой день ангела. Помня слова брата, я не пошел домой, а направился к дяде Лифантию.

Старик, услышав мою историю, озабоченно посмотрел на меня и, почесав свою седую бороду, махнул рукой.

Он словно был рад моему приходу, видно, скучно было старику одному в большом кирпичном доме. Он надел чистую русскую рубаху-косоворотку, кожаные сапоги, смазанные после зимы ароматным дегтем, овчинный полушубок и свою поношенную фетровую шапку, после чего мы отправились с ним в сельпо, где дядя купил мне гостинец - кулек конфет “подушечка” и печенье, все-таки именинник пришел к нему в гости.

Вечером мы с ним поужинали, и он опять начал сказывать о своих сражениях.

Пушки-то у нас были огромные, тощий солдат залезет в ствол, мы вчетвером таскали снаряды на носилках, как ухнет - земля трясется. А охраняли нас уральские казаки. Однажды напали ночью австрийцы, а часовой наш, молодой казак, выстрелил из винтовки, затем выхватил шашку и давай крутить вокруг себя, так никого и не подпустил, пока его товарищи не выручили… А однажды как шарахнуло по ним снарядом, дак только руки и ноги по воздуху летели… Да, греховное это дело - война! - грустно закончил он.

И он задумался, как бы погрузившись в прошлое, словно сейчас ничего для него не существовало.

Дядя, а ты кого-нибудь убил на войне?

Старик вышел из своего оцепенения, строго посмотрел на меня.

А кто знает, куда наши снаряды летели, может, и в людей! Давай спать!

Наиболее грамотная в нашей родне по вопросам веры была у нас тетка Анна Коробейщикова, самая старшая после смерти моего отца, который скончался в 1946 году. Невысокая, расторопная и мудрая своим природным разумом, говорила она не торопясь, тихо, но без запинки, ласково смотря на меня своими чистыми добрыми глазами.

Мы все, почитатели истинной Христовой веры, пришлые в этих краях, здесь же раньше язычники дикие проживали. После Никоновой реформы это случилось. Мы оброшные, с реки Керженца, где наши прадеды дали клятву не изменять своей вере, поэтому и зовут нас кержаками, как бы дразнят так, а мы гордимся этим прозванием. Молимся же двуперстным крестом, в часовнях или дома, без священников, вот так, - и она старательно складывала мои детские пальчики в двуперстие и учила, как правильно креститься и делать земные поклоны “по-писаному”. - А те, кто ходит в церковь, те православные никониане, крестятся трехперстием, “щепотью”, не так, как мы. У них попы ведут молитву, а у нас - батюшка, выбранный от всей общины. Мы много претерпели и от разных властей, и от церкви, от тех старых времен до теперешних…

Добрая моя малограмотная тетя Анна не ошиблась. Уже в наше время библиотекарь нашего села Татьяна Андреевна дала мне копию Пермской летописи за 1889 год, где в разделе “Староверы в Быньгах” подтверждено, что они переселились в эти места после пуска Быньговского завода в 1718 году из Невьянска и из Нижегородской губернии, то есть где и протекает знаменитая речка Керженец. “Благо староверов в здешнем краю было уже много, значит, дорога была протоптана, а в непроходимых лесах можно было обзаводиться и скитами. В Быньги староверы переселились из Нижегородской губернии, а доказательством может служить то, что в Быньгах есть фамилия Мягковых. Такая же есть и в селе Городце Нижегородской губернии. Говорят, что она получила название от речки Мегчечицы. В запрудной части завода на берегу пруда, в огороде Мягкова, староверы построили часовню, основание ее относят к 1775 году”.

Другая часовня была построена в 1795 году на огороде Пузанова. “В 1847 году 8 июля Пузановская часовня была передана по Высочайшему повелению Быньговскому единоверческому обществу, и единоверцы вместо часовни, уже ветхой, решились построить церковь” (Шишонко В.Н. Пермская летопись, Пятый период, часть 3. Пермь. Типография Земской Управы, 1889 год).

Еще был в нашем селе один интересный старик-кержак, Макар Екимович Пузанов. Может, потомок того кержака, на огороде которого была построена часовня. Он жил за рекой, один, в большом доме. Его старший брат пропал без вести в Первую мировую, но Макар всегда надеялся, что он когда-нибудь вернется живым. Макар с детства был очень набожным человеком, неоднократно посещал в подростковом возрасте святые могилы на Веселых горах, знал мою мать, так как они жили недалеко, в одном краю села. Макар был хорошим мастером по металлу, знал и кузнечное дело, и слесарное, мог отремонтировать любую сложную технику, даже заграничные швейные машинки и сепараторы. В довоенные годы он преподавал в школе труд, учил моих старших братьев. А когда закрыли часовню, он, видимо, обиделся на власть и стал жить несколько своеобразно, не так, как другие. Зимой спал в печи, экономил дрова, картошку копал, когда уже снег пролетал, на выборы в местные органы власти приходил за пять минут до закрытия участка, налоги не платил. “Зачем мне ваши дороги и мосты!? - говорил он уполномоченным. - Если мне надо сходить в Таволги к сестре, то я Ольховочкой (речушкой) пройду!”

Одним словом, махнули на него рукой, мол, “дуракам закон не писан!” Так и жил он на случайные заработки, кому пилу наточит, кому сепаратор починит, деньги не просил и цену не назначал, по принципу - кто сколько даст.

Однажды студентом я принес ему в починку свою старую бельгийскую двухстволку. Макар долго разглядывал ружье своим острым, вдумчивым взглядом, очки он и в старости не носил, затем переломил его, заглянул в стволы, пошатал в замке, щелкнул курками, почесал свою черную с проседью всклоченную бороду и сказал: “ Сделаем, ничего тут страшного!”

Аккуратно зажав стволы в тиски с медными нагубниками, он взял деревянную выколотку из березового полешка и несколько раз ударил кувалдочкой куда следует. Затем снова собрал ружье, попробовал пошатать - люфта не стало. Так же быстро он намотал пружинку для бойка, вставил, подтянул все винты самодельной замысловатой отверткой, и все - ружье было готово.

Я заплатил ему пятерку, достал бутылку водки, кусок пирога с рыбой, испеченный матерью, и мы хорошо посидели с ним в его натопленной кухне, в остальных комнатах было довольно холодно. Оказалось, что человек он довольно информированный, хотя у него в доме не было ни телевизора, ни радио. Мы говорили с ним на разные темы: от крымских войн до настоящего времени. Говорили и о Боге и нашей вере.

Старообрядцы - самые праведные люди! Сколько претерпели за свою веру, но не предали ее, не озлобились!

А где вы учились металлическому делу? - спросил я, когда он показал мне свои аккуратно разложенные инструменты.

А все от отца, от брата, от других добрых людей. Многое и сам постиг, своим опытом, когда работал в школьной мастерской и в колхозной кузнице.

Я понял, что это совсем не тот чудак, за которого его принимали люди, а мудрый, искусный мастер, который многое постиг в своей непростой жизни. Когда спросил его, почему он никого не учит сейчас своему мастерству и не передает накопленные знания, он грустно усмехнулся и как-то уклончиво и торопливо ответил:

Меня выбросили, как собаку, под забор, лишили веры. Жизнь не получилась, так что живу - как и не живу вовсе. Все жду, может, брат с Германской вернется. Этот дом его по наследству, а не мой, я только его содержу и охраняю.

/…/ У нас в селе было две кирпичных церкви и две деревянных часовни. Храм во имя Святого Николая Чудотворца был построен уже после Демидовых, Саввой Яковлевым, который купил у Демидовых Невьянские заводы, в том числе и Быньговский. Этот храм называют в народе “Белой церковью”, в ней молятся православные. Другая единоверческая церковь, во имя Казанской иконы Божией Матери, каменная, называемая в народе “Красная Церковь”. Две часовни были старообрядческие, часовенного толка, в них молились не только старообрядцы из нашего села, но приезжали на молитвы, особенно в праздники, кержаки из других сел и городов.

В тридцатые годы все церкви и часовни были закрыты. С церквей были сняты колокола, Красную церковь отдали колхозу под склад зерна. Но старообрядцы, привыкшие к гонениям, продолжали молиться по домам, где крестили детей, брачили молодоженов, отпевали и поминали умерших.

Вот как рассказала моя старшая сестра Татьяна (моя крестная мать) о моем крещении. Я был в семье последним, одиннадцатым ребенком, и все мои старшие братья и сестры с удовольствием принимали в этом участие. “Тебя крестил дедушко в своей избушке в Легушанке, на берегу Нейвы, в Алексеев день. Он был очень старый, с огромной седой бородой, я уж и имя его забыла. Он дал мне ведро и попросил принести воды из реки. Я зачерпнула в проруби воду и принесла в избушку. Там уже собрались все наши. Дед немного подогрел воду на плите, вылил ее в купель, а затем прочитал молитву и окунул тебя три раза с погружением. Иван (мой старший брат. - А.К.) стал твоим крестным отцом, а я матерью крестной”.

Примерно так крестили в те годы моих сверстников из кержацких семей. Все мои братья и сестры, друзья-товарищи по школе и улице были окрещены. Православные тоже крестили детей в Белой церкви, она действовала “втихую” все эти годы богоборчества. Затем в годы войны, с целью объединения народа и власти, все храмы по указу И. Сталина были открыты, и в них стали молиться, кроме Красной церкви и часовни посреди села, которую еще до войны стали перестраивать в клуб. Старообрядцы стали посещать другую часовню, за прудом. Я вспоминаю, что примерно до пятого класса в Пасху и Рождество регулярно посещал с матерью эту часовню, где встречал немало своих одноклассников и одноклассниц. Но затем, в старших классах, после вступления в пионеры, а потом в комсомол многие перестали посещать храм и постепенно отходили от постов и молитв.

Посты в нашей семье, как говорила мать, раньше соблюдали строго, особенно до войны, а в войну и после, в голодные годы, строго постовала лишь одна мать, что делать - есть всегда хотелось. Так что не приходилось разбираться, ели и постное, и скоромное. Мы состояли в колхозной семье, имели приусадебный участок 25 соток. Единоличники, то есть рабочие и служащие завода, промартели, школы, больницы и совхоза получали участок в 15 соток. Многие, и мы в том числе, имели свой скот: корову, бычка, овец, коз и птицу. В селе было четыре больших табуна, не считая совхозных и колхозных. И хотя платили налог за каждую голову, что-то оставалось и себе. Кроме того, в колхозе было организовано общее питание работающих колхозников, кормили и детей в многодетных семьях. Одним словом, выживали, с голоду в колхозе никто не умер, хотя на заводе в Невьянске, говорят, такие случаи были.

На зиму мы заготавливали много солений: капусту, грибы, огурцы, помидоры, сушили ягоды, черемуху. Мать постоянно делала хороший свекольный квас, паренки из мелкой моркови, сладкие, как фрукты, тушила в печи репу, которая тоже становилась сладкой, как дыня, делала кулагу, о которой сейчас забыли даже гурманы, запекала завариху. В посты стряпали пельмени с капустой, с редькой или картошкой, пекли лепешки и оладьи. Мы, дети, любили зимними вечерами запекать картошку на чугунной плите камина. Нарежешь пластами, посолишь немного и на плиту. Подпечется с одной стороны, перевернешь на другую сторону. Вкусно! На плите поджаривали горох. Насыплешь в сковороду, поставишь на плиту и ждешь, когда начнет щелкать, значит готово. Ешь за милую душу! Так и выживали, и что хочется заметить, толстяков и толстушек в те годы практически не было. Очень много работали и дети, и взрослые.

Еще одна интересная деталь из жизни старообрядцев, на которой писатели и киношники обязательно заостряют внимание, это борода, словно ее носили только староверы и она чуть ли не заменяла им паспорт и визитную карточку. Попытаюсь развеять это заблуждение.

Начну с физиологии. Известно, что не у всех мужчин на земле, даже у славян, растут бороды, ну просто не желают расти, и ничем не поможешь. Хоть плачь! Носить же под подбородком козий хвостик не каждому хочется. Так что это ошибочное мнение, а точнее, литературный штамп, что если кержак, то и борода у него как лопата, точь-в-точь как у Льва Николаевича.

До Петра Первого на Руси бороды или бороденки носили все сословия - от крестьян до бояр, не только староверы. Время от времени подправляли их, кто ножом, а кто и топором, у кого ножниц не было, и придавали им довольно опрятный вид. Но приехал наш молодой царь на Запад, увидел бритые подбородки и воспылал желанием сделать русских мужиков похожими на европейцев. Вернулся на родину, издал указ: всем сословиям, кроме священнослужителей, бороды брить! Он еще внес много новшеств - одеваться по-европейски, особенно дворянам и военным, курить табак и пить заморские вина и водку, а не мед и брагу. Вроде бы и неплохо с точки зрения наших современников, но тогдашние мужики не захотели менять свой лик, вспыхнуло недовольство. И снова усиление репрессий, и не только в отношении староверов, но всех непокорных, им насильно резали бороды, отрезали длинные рукава и полы длинных русских шуб.

Но, поняв, что силою со всеми не сладить, Петр приказал обложить всех бородатых дополнительным налогом. Так что не бригадмильцы пятидесятых-шестидесятых первыми стали бороться со стилягами, вспарывать им узкие брюки и узкие юбки, стричь высокие завитые “коки” на голове, первым борцом был сам Петр Великий. Сейчас и говорить об этом сложно, бороды опять вошли в моду и у молодых, и у старых, у верующих и атеистов, так что не отличишь старообрядца от иноверца. Как-то разговорился со старым кержаком из Верх-Нейвинска, у которого была шикарная борода, густая, белая, ухоженная, как у Деда Мороза. Узнав, что я тоже из кержаков, удивленно спросил:

А почему же бороду не носишь? Господь создал людей по своему подобию, и нельзя ни на один волос менять этот образ нашего Господа Бога.

Я стал оправдываться, что, мол, отец еще при царе служил в кавалерии старшим унтер-офицером, носил усы, а бороду брил, вот с его образа, запечатленного на старинной фотографии, и ношу лишь усы. А в святом Евангелии, которое перечитал много раз, нигде не нашел запрета на бритье бороды. Ну а если следовать завету, что нельзя менять свой облик ни на волосок, то выходит, что вообще нельзя ни брить, ни стричь волосы и на голове, и на лице. Так поступают некоторые ортодоксальные индийские йоги, которые вообще не стригут волос и они отрастают у них на несколько метров, что явно не очень удобно для жизни и труда. Так что мода и вера не могут быть зависимы друг от друга. А носить бороду или стричь ее - дело добровольное.

Старик выслушал меня с интересом, но с моими доводами, чувствую, не согласился.

У старообрядцев сложилась своя мода, свои фасоны одежды. Одежда, которую они носят на работе и в обычной жизни, мало чем отличается от старинной, а у молодежи - от современной европейской одежды. Те же брюки, рубашки, пиджаки, пальто или шубы. А вот на молитву они одеваются по-особому, не так, как православные. Женщины надевали черные косоклинники, белые рубашки или кофты, головы покрывали темными платками. Мужчины надевали на молитву темные брюки, однотонные русские рубашки, а поверх - черные длинные кафтаны. Сейчас все меняется, уже разучились кроить и шить такую одежду, но все же те, кто не имеют ее, стараются одеваться на молитву по-старому, в черные одежды. А в повседневной жизни и женщины, и мужчины ходят как все.

У старообрядцев на Урале и в Сибири сложилась за столетия и своя деревенская усадебная культура. Кержацкие семьи, как правило, были в годы моего детства довольно многочисленные, так как аборты и прерывания беременности считались великим грехом. Жизнь в труде и духовной благости исключала пьянство, употребление табака и наркотиков, очень презирались и всячески осуждались сквернословие, воровство, скопидомство, поощрялись же честность, бережливость, трудолюбие, поэтому в основном все жили довольно справно, даже и в наше нелегкое время. Все это отразилось и на строительстве усадеб.

Старообрядцы рубили просторные, высокие, зачастую пятистенные избы, простые по убранству, но светлые, с множеством окон, которые на ночь запирались ставнями и железными “баутами”. Во дворе, на главной средней верее ворот, прибита иконка или медный крест, конечно же, восьмиконечный староверческий, а не латинский и не мальтийский, чтобы входящие и исходящие могли положить три поклона. Проход с улицы шел через крытый двор, внутреннее крыльцо, сени и в прихожую. В ней, сразу у порога, вешалки для одежды и полочки для головных уборов и рукавиц. У некоторых над головой широкие полати из толстых строганых досок, где спят двое или трое детей или подростков. Слева большая русская печь с камином, на которую забирались по деревянному приступку. Печи делались с широкими лежанками. Например, на нашу печь в морозные зимние дни забиралось до пяти человек взрослых и детей. Там на горячих кирпичах, широких, старинных, отшлифованных человеческими телами, лечили простуду, радикулиты, читали вслух книжки, дети играли. Когда за окнами воет вьюга, на печи рай и для взрослых, и для детей.

Между печью и задней стеной - неширокий проход к умывальнику. Когда в морозы телилась корова или ягнилась ярка или коза, малышей заносили в этот проход, чтобы они не простыли в стае, и закрывали проход приступком, чтобы они не скакали по комнатам, а когда они обсыхали, их уносили обратно к матери.

Дальше, от печи к окну, отгораживалась заборкой кухня, где стоял стол для стряпни, шкаф для посуды, а в углу у печи закуток для ухватов, кочерги, помела и веника. В углу кухни, у окна - маленькая полочка, на которой небольшая иконка Николая Угодника. Наискось от печи, в правой стороне, красный угол, где тоже небольшая божница на несколько икон, на которые обычно крестились все, и свои, и приходящие верующие люди: гости, соседи, просто зашедшие посторонние или прохожие. В этом же углу стоит большой обеденный стол, за которым обычно садилась есть вся наша семья. У передней стены, под окнами, широкая толстенная лавка, на которой в случае необходимости могли спать один или двое останавливающихся на ночлег путников или гостей. Проход в кухню закрывался плотной занавеской, у некоторых дверями. У старообрядцев не принято, чтобы посторонние или мужчины из своей семьи, включая детей и подростков мужского пола, заглядывали туда и видели, как женщины готовят еду. Даже к кадушке с водой, если в кухне стряпали женщины, старались не подходить, а просили, чтобы им дали напиться, и, приняв кружку, пили, не заходя в это царство женщин. Воду из колодца всегда носили на коромысле женщины или девушки. Если в силу каких-либо причин за водой приходилось сходить мужику или парню, он старался делать это затемно и при этом нес ведра в руках, без коромысла.

Завтракать, обедать и ужинать садились все вместе, предварительно помолившись на иконы. Кто не молился (как, например, наш старший брат Феоктист, он был комсомольцем, в войну ушел на фронт добровольцем и погиб), тот стоял со всеми вместе и садился за стол тоже вместе со всеми. Были и такие, кто стеснялся молиться со всеми, а уходил для этого в другую комнату, после чего садился со всеми вместе, и только тогда все приступали к трапезе. Из-за стола также выходили все вместе и заканчивали трапезу молитвой. Если кто из детей забывал это и убегал на двор, мать обычно говорила: “Ангел-то, покушав, помолился да полежал, а бес-то потянулся да побежал!” И мы всегда при этом смеялись над бесом и над тем, кто поступил так же.

Самой большой, чистой, светлой и святой частью избы являлась горница. В ней большая божница, где самые лучшие, “намоленные” иконы, лампады, кадило, коробочка с ладаном, лестовки. Здесь же самая хорошая мебель, зеркало не стене, портреты и фотографии семьи, коврики и украшения. В горнице принимали дорогих гостей, справляли праздники, играли свадьбы, отпевали умерших членов семьи. Зеркало в такие дни обычно занавешивалось. Полы в горницах были или крашеные, или застилались цветными самоткаными половиками.

В некоторых больших домах были еще маленькие горенки или спальни. Там, как и в горнице, стояла большая кровать, столик для книжек и всякой всячины, шкаф для посуды, сундуки для разной одежды, скатертей и прочего белья. Жили скромно, имели по одному комплекту одежды и обуви, которая переходила от старших к младшим. Повседневная одежда хранилась в прихожей, сушилась на печи или полатях.

К избе пристраивались “зады”, то есть сени, чулан, амбарушка и крыльцо. Дальше шел задний двор, где стояли две стаи для скота, а до коллективизации и для лошадей, амбар для зерна и корма скоту. У каждого исправного хозяина имелся сарай, то есть сеновал возов на двадцать сена и соломы. Там витал неповторимый запах ароматной сушеной травы. Летом старшие братья устраивали там лежанки для спанья и наслаждались этим запахом и ночною прохладой. Городским жителям, которые дышат дымом из заводских труб и выхлопными газами от машин, этого не понять даже приблизительно.

Рассказывали в семье, как мой брат Саша однажды в потемки отправился на сарай, шел через загон для скота и вдруг испуганно закричал: “Мама, меня кто-то пласнул!” Оказалось, его стеганула корова хвостом по лицу, отмахиваясь от мух. Посмеялись, проводили его до лежанки, а память об этом живет в нашей семье более полувека. Саше не повезло в жизни. Он осенью 1945 года в двенадцатилетнем возрасте утонул: катался на коньках и провалился под лед на разрезе. Примерзнув ко льду полушубком, он не смог выбраться из воды и замерз в холодной воде. Бедные мои родители! За годы войны они потеряли троих сыновей.

Жители, не имеющие сарая, сено и солому метали в стога на огороде, подальше от строений. У кого не было крытого двора, делали повети - навес из жердей и покрывали его картофельной ботвой или соломой. Под поветями хранили и поленницы дров.

Обязательно в каждой старообрядческой семье была баня на огороде или улице. Кто делал ее по-черному, без трубы, кто по-белому. В черной бане дым от каменки шел под потолком и выходил в специально прорубленный дымоход и в отдушину, поэтому был риск измазаться сажей, но зато своеобразный изысканный аромат шел от березовых дров, запаренного веника на мяте и крапиве и от сосновых стен. Настоящие знатоки банного искусства до сих пор делают бани по-черному. Баня по-белому тоже хороша, надо только создать в ней неповторимый колорит и аромат из разных трав и листьев кустарника. И, наконец, в наши дни многие делают бани-скороспелки, с металлической печкой. Ароматов в ней меньше, а то и совсем нет, но зато быстро все делается. Если черную баню надо готовить несколько часов, то скороспелку можно приготовить за сорок минут, в настоящее время люди привыкли экономить время в ущерб здоровому душевному наслаждению.

Без бани нет жизни в сельской местности. Раньше в банях рожали детей, стирали белье и одежду, выпаривали микробы и разную заразу. В банях парились, мылись, лечились от простуды. В Святки в банях девушки гадали себе женихов, ворожили, а некоторые постигали черную или белую магию, ну а парни устраивали различные шутки-страшилки, пугая их. Одним словом - без бани никуда!

В некоторых семьях у старообрядцев было по две избы: летняя и зимняя. Летняя - просторная, светлая, с высокими потолками. Зимняя же, наоборот, небольшая, с низкими потолками, с небольшими окнами, высоким порогом и маленькой дверью, чтобы тепло не выходило, и с широкими полатями под потолком. В ней жили в самую холодную зимнюю пору с целью экономии дров, а весной снова переходили в летнюю избу.

У нас, по рассказам матери, тоже стояла в огороде зимняя избушка, но в начале двадцатого века во время большого пожара она сгорела, а летнюю отстояли и жили в ней круглый год - хотя и прохладно, но зато просторно.

Довольно часто встретишь в литературе, что, мол, кержаки не признавали красоту, ни в быту, ни в жизни. Бани по-черному, избы без наличников, никаких украшений не делали и не терпели. Полагаю, что такое мнение полнейшая чушь! В Быньгах и других деревнях Невьянского района, где проживает много старообрядцев, я видел большое количество старинных изб с резными наличниками и воротами. В деревне Таватуй и сейчас еще найдешь не один десяток домов, украшенных деревянными кружевами, резными воротами и крашеными фронтонами. И все это делали примитивными, простыми инструментами, пилками, стамесками и лобзиками. И все население деревни составляли староверы-поморцы, такие же беспоповцы, как и старообрядцы, - часовенные. В других деревнях района я также встречал красивые дома единоверцев, при взгляде на которые сердце радуется от этой рукодельной красоты! Все, кто посещал дома кержаков, отмечали: “В домах у них всегда чисто, бело и каждая вещь на своем месте, в переднем углу иконы, а в богатых домах - молельная в особой комнате, на устах постоянно Иисусова молитва; провинился перед кем, уже готово “прости Христа ради!” Даже домашний скот староверы содержат лучше, чем остальные”. (Из упомянутой “Пермской летописи”.)

Также неверны суждения, будто кержаки всегда суровы и угрюмы, не любят и не умеют веселиться, знают, мол, с утра до вечера поклоны бить. Традиционные семейные радости и религиозные праздники старообрядцев мало чем отличаются от православных. Так же празднуют рождение детей, приглашают женщин из родни и подруг матери ребенка на “зубок”, когда у него прорежется первый зубик. Приходят только женщины, соответственно и угощения чисто женские: сладости, пироги, наливки и сладкие напитки. Гости приносят подарки матери и ребенку.

Радостно отмечаются и дни Ангела, то есть не день рождения, а день своего крещения и того покровителя, в честь которого дано тебе имя. Мой день Ангела - 30 марта, мать обычно в этот день пекла постный пирог (в это время пост), обычно из капусты или грибов, но учитывая, что к нему добавлялось несколько дешевеньких конфет и какой-нибудь подарок в виде карандаша или свистульки из дерева или глины, то радость моя была велика. Кроме того, весь день ощущаешь к себе повышенное внимание со стороны родных и даже соседей, поэтому праздник этот помнился долго.

Праздновали и все большие праздники: Рождество, Пасху, Крещение, а также Новый год по новому и старому стилю. Обязательно праздновались 1 Мая и День Победы. Из нашей семьи на войне были трое моих братьев, из них Феоктист и Иван погибли, Авдей вернулся живым. Как же было не праздновать этот великий Праздник?!

Есть верующие, не желающие брать в руки оружие, так называемые пацифисты. Но они встречаются среди различных религий и даже среди атеистов. Старообрядцы, несмотря на гонения властей, никогда не отказывались защищать свое отечество, поэтому служили, да еще как воевали! Кто знает историю Великой Отечественной войны, наверное, помнят, что первое серьезное поражение немцам под Москвой нанесли сибирские дивизии, в которых служило много старообрядцев с Урала и Сибири. Все они носили на шее восьмиконечный старообрядческий крест. А так как это были крепкие к морозам люди и хорошие охотники, умеющие бить белку в глаз, то все это и привело их к победе под Москвой, а после и к другим успехам на тех фронтах, где они сражались.

Славно праздновали, да и сейчас еще празднуют старообрядцы свои свадьбы, но полвека назад они все же были интереснее. Я повидал немало разных свадеб своих братьев и сестры, своих родственников, друзей и товарищей, видел свадьбы городские и деревенские, был на свадьбах украинской, еврейской, казахской и немецкой. Все они по-своему интересны, но свои, по старинному нашему обряду, мне нравятся более всего.

Все начинается с просватанья. Когда Авдей вернулся с Японской войны в 1947 году, все его сверстницы и подружки были уже замужем. Поэтому в дело вступили свахи. Поехали вначале к одной невесте, но получили отказ - у нее уже был жених. Затем поехали в Невьянск, где и высватали молодую красивую кержачку Серафиму Викторовну Богомолову. Одна фамилия чего стоит! Свадьбу делали у нас в доме.

А дальше все как положено: выкуп невесты, приданого, привезли целый воз разного рукоделия, белья, занавесок, задергушек, одежды и обуви и даже семиструнную гитару. Затем молодых обрачили в часовне, невеста, к великой радости мамы, была старообрядкой и придерживалась всех религиозных праздников. Затем молодые с двумя дружками и кучерами, на двух конях, украшенных лентами и цветами, с бубенцами ездили в легких кошевках с визитами, приглашали гостей на свадьбу. А вечером около нашего дома собралась целая толпа, около ста человек пришли поглазеть на невесту и ее гостей.

Всю ночь наша изба ходила ходуном от игр и плясок, от музыки гармошки. После пели песни, старинные и лирические из кинофильмов, фронтовые. Понятно, что никакой попсы и электроники не было, как блатных и непристойных, которые в нашей родне презирались. Были розыгрыши, веселые интермедии, сатирические сценки, исполненные кем-то из гостей, заранее подготовленные. При этом девушки и парни переодевались в костюмы цыган, ворожеек, разыгрывали старых глухих и глупых женихов и находчивых свах. Было очень весело и интересно не только взрослым, но и детям. Свадьбы запоминались на всю жизнь.

Несколько лет назад по телевизору показали жизнь старообрядческой общины русских беженцев в Бразилии. За двести лет эти люди, а их там целая деревня, не утратили среди южноамериканской природы ни языка, ни русской культуры и традиций, ни фасона одежды - те же платья и сарафаны, русские косоворотки и свободного покроя порты, шляпы и картузы. Но более всего меня поразил обряд свадьбы, очень похожий на наш, в уральской или сибирской глубинке.

Жениху исполнилось семнадцать лет, но он уже умеет управлять трактором, машиной и сельхозтехникой. Невесте шестнадцать, но она знает, как управляться со скотом, как работать на огороде, умеет готовить пищу.

Их неторопливый разговор на чистом старорусском наречии, поведение, все говорило о довольно высокой духовной культуре этих русских людей, давно покинувших родину.

После венчания, а их обвенчал пожилой настоятель местной часовни, с пышной толстовской бородой и разумными речами, началось застолье. Когда подняли чарки и стопки, присутствующий там наш журналист, видимо, считающий себя знатоком старообрядческих традиций и обычаев, вдруг вмешался и сказал настоятелю:

А как же вы пьете спиртное?! Это же грешно!

Но величественный старец достойно поправил его:

Наш отец - Иисус Христос не запрещал вино, сам употреблял, только говорил: “Не упивайтесь, яко скоты!” А мы не употребляем крепких напитков, пьем свою банановую бражку!

Много говорят и пишут, что староверы женятся и выходят замуж только за единоверцев. Да, этого желают и родители, и родня, и сам жених, чтобы в их семью пришла девушка с такими же традициями, обычаями и верой. Но это сейчас не всегда получается, и старообрядцы женятся на девушках другой веры или религии: мусульманках, иудейках, даже и язычницах. Что делать - любовь не зальешь водой. В таких случаях невесту перекрещивают в старую веру и только после этого брачат. Так случилось с моим братом Георгием. Его невеста Александра Степановна была из православной семьи, но согласилась перейти в нашу веру, и живут они в ладу и согласии почти пятьдесят лет, скоро будут отмечать золотую свадьбу.

Бытуют и такие мнения в народе, что старообрядцы никому кружку воды и куска хлеба не дадут, если он из другой веры. Даже мой любимый уральский писатель Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк придерживался этого мнения и описал такой случай в своем очерке “Отрезанный ломоть”. Приведу дословно небольшой отрывок из этого произведения.

“Единственным селением на нашем пути был Таватуй, на крутом берегу озера того же имени. Было еще часа два утра, но в некоторых избах уже светились приветливые огоньки. Это бабы - раскольницы топили печи для раннего рабочего завтрака… Попасть на ночлег было нелегко. Наша кошевка остановилась перед избой. Илья слезал с козел, стучал в волоковое окно и “молитвовался”:

Господи, Исусе Христе, помилуй нас!..

В окне показывалось женское лицо, и слышался голос:

Аминь. Кто крещеный?

А мы с Висиму, заводские… Из городу едем.

Мы напрасно “молитвовались” изб у пяти, пока нас не впустили в шестую, и то, вероятно, потому что Илья сказал:

Не замерзать же нам на улице… Есть ли на вас крест-то!..

Нас встретила довольно неприветливо суровая старуха в кубовом сарафане.

Эх, чайку бы напиться, - шепнул мне Александр Иванович. - Только здесь какой самовар… Раскольники чаю не пьют.

Машинально, охваченный еще не остывшим чувством свободы и безнаказанности, он хотел раскурить папиросу, но пришлось бросить…

Да ты где? - ворчала старуха. - Образа в избе, а ты, проклятый, табачище закурить хотел.

Ну я во дворе покурю…

Двор спалишь!..

Папироса испортила все дело, и старая раскольница смотрела на нас, как на погибших окончательно людей, которые в таких молодых летах, а уже попали прямо в лапы антихриста.

Следующая очередь оказалась за мной. Мне захотелось пить. Около печки стояла крашеная кадочка с водой, а на стене висел ковш. Я подошел, взял ковш и хотел зачерпнуть воды, но старуха налетела на меня, как ястреб, выхватила ковш из моих рук и даже замахнулась им на меня.

Да ты в уме ли, табашник?! - кричала она, размахивая ковшом. - Испоганил бы посудину…

У раскольников считается грехом, если кто напьется из чужой посуды, и на случай необходимости держится уже “обмиршившаяся” посудина, то есть из которой пил кто-нибудь посторонний. Старуха сунула мне какую-то деревянную чашку и сама налила в нее воды…

Мы выехали, когда невидимое солнце, точно заслоненное от нас матовым живым стеклом из падавшего снега, уже поднялось. Раскуривая папиросу, Александр Иванович рассказал, какую штуку он устроил проклятой старухе.

Не пожалел трех папирос и раскрошил их по всем полатям… Пусть старуха почихает…”

Вот недостойное поведение двух школяров уездного духовного училища, будущих православных пастырей, их отношение к староверам. Одинокая бабуля впустила их с мороза в теплую избу, где один желает курить под образами, а другой лезет к посуде и воде без разрешения хозяйки, что и по нынешним меркам негигиенично и бескультурно. Что поделаешь, бурса и не такое вытворяла в те годы.

Мне приходилось знать некоторых таватуйских староверов-поморцев. Это были люди высокой духовной культуры, и если к ним обратиться по-хорошему, с уважением к их вере и традициям, они отвечали взаимностью, даже не спрашивая, какой ты веры, добрый человек.

Наш родительский дом стоит на проезжем тракте, ведущем в деревни Таволги, Сирбишино, Шумиха, Бродово, в село Петрокаменское. Довольно часто проезжие или прохожие путники просились на ночлег. Моя мать даже после смерти мужа никому не отказывала в ночлеге. Часто у нас ночевали в прихожей незнакомые люди: верующие и неверующие, крестящиеся на иконы или не крестящиеся, мать никому не отказывала, особенно в холодное время. Но с особой радостью встречала единоверцев, с которыми долгими зимними вечерами вела неторопливую беседу о жизни и вере, о прошлом и настоящем. И благодарные за ночлег люди на следующее утро, уходя, кланялись матери в пояс, нам же, детям, иногда дарили гостинцы, чему мы были очень рады.

Мать тоже для таких прохожих имела специальную посуду. Были, есть и будут пожилые и молодые люди, которые даже в семье едят из своей посуды.

Мой школьный товарищ Володя Щербаков жил у своего деда - старообрядца Киприяна Федоровича в большом доме на берегу Нейвы. Отец его погиб на войне, не увидев сына, и дед упросил сноху, чтобы внук жил у него. Нам было тогда лет по тринадцать, и мы дурачились однажды у них в доме. Вовка играл на баяне цыганочку с выходом, я подыгрывал на гитаре. Войдя в раж, он отставил баян, схватил две алюминиевые ложки, зажал их между пальцами и стал отбивать такт, стуча по пяткам, при этом выплясывая, как настоящий цыган. Получалось неплохо, но вдруг одна ложка сломалась пополам. А в это время в избу вбежала его бабушка, увидела все и чуть не заплакала.

Что ж ты, Вовка, наделал?! Это же дедова ложка! Он только ею и ест, лет уже двадцать, даже в гости берет с собою. Ах, ой-ой! Что будет!?

Володя тоже сообразил, что наделал. Дед его был набожным человеком, с такой вот причудинкой, даже дома ел только из своей посуды.

Мы начали склеивать ложку клеем, но в это время зашел сам дед, крепкий такой, как осенний груздочек, с окладистой бородкой, краснощекий, веселый, видимо, что-то приятное произошло на работе.

А внук потупился виновато и показывает сломанную ложку, которая не склеилась хорошо и болталась, как висюлька. Дед понял все, враз переменился в лице, посуровел, окинул всех грозным взглядом, особенно единственного любимого внука, затем супругу.

Ты почто ложку дала ребятам?!

Да в огороде была, а они тут пляску устроили под музыку. Я прибежала, а ложка уже была сломана, - оправдывалась бабуля. Дед овладел собой, резко махнул рукой.

Убери ее с глаз моих! - и ушел на кухню. Я поспешил убраться восвояси.

На другой день Володя рассказал мне, как дед долго выбирал себе новую ложку, изучал ее, щупал, затем почистил наждачной бумагой и освятил святой водой. Только после этого стал есть ею кашу.

Так что были, есть и будут такие оригиналы, и не только из среды старообрядцев, а просто очень чистоплотные люди, и не какие-то скряги, которые из жадности не дают напиться из своей кружки или есть своей ложкой постороннему.

В нашем селе в годы войны некоторые старообрядческие семьи принимали эвакуированных беженцев с Украины, из Ленинграда и других областей, попавших под оккупацию. У нас жила семья из Ленинграда: учитель дядя Толя, его супруга и две дочки, Нина и Оля. Он работал в колхозе зоотехником, старшая дочь Нина училась в школе вместе с моею сестрой Таней, а жена сидела дома с маленькой Олей. Наши семьи жили как родные, пользовались одной посудой, вместе готовили пищу и ели за одним столом. Никогда никаких распрей не было на этой почве; люди попали в беду, приехали практически без вещей и посуды, и не до того было в те страшные годы, чтоб разбираться, кому из какой посуды есть. За это время мы так породнились и сблизились, что, когда они уезжали обратно в свой город, все мы плакали, и взрослые, и дети.

Меня часто занимал вопрос, почему в годы богоборчества, когда закрывали храмы и снимали колокола, верующие не оказывали противоборства властям? Да, собирались около храмов, осуждали эти действия, но кроме тихого ропота и отдельных выкриков, так я слышал от односельчан, никакого сопротивления не было, народ не бунтовал, а некоторые жители сами принимали участие в реквизиции храмового имущества. Народ голодал после Гражданской войны, а в монастырях и храмах было накоплено немало ценного имущества. Власти же говорили, что все ценности пойдут на закупку хлеба и паровозов. Помнил народ и то, что в годы Северной войны сам царь Петр Первый снимал со звонниц колокола и переливал их на пушки и реквизировал церковную казну и утварь. “Что ж, царю можно, а нам нельзя?” - думали те, кто участвовал в изъятии храмовых ценностей.

Но были и такие, кто участвовал в этом разорении храмов из-за своей неприязни к религии. Читал у Владимира Солоухина такой эпизод: местный механизатор-активист во время выпивки с товарищами посмотрел на купол с крестом закрытой сельской церквушки и вдруг объявил:

А что она стоит здесь!? Сейчас я ее столкну трактором. Хватит, постояла!

Зацепил тросом купол, привязал к трактору и давай рвать его, но сорвал только крест, а сам купол выстоял, только покривился немного. Чистое хулиганство! Неужели не знал этот активист, что эти церкви делал народ, своими руками, как правило, на народные деньги! И никто не оказал ему сопротивления.

У нас в селе еще до войны в одной из старообрядческих часовен сделали клуб. Сняли купол с крестом, сделали на первом этаже кинозал, на другом танцплощадку.

Однажды мой двоюродный брат Петр Коробейщиков зашел в свою бывшую часовню, где его когда-то крестили, увидел этот вертеп, расстроился, а был выпивши, и устроил там погром. Парень он был здоровый, крутой, ну и повыгонял праздную толпу, как Христос торгующих в храме. Поломал заодно некоторые перегородки, говорят, даже несколько половиц выворотил из пола.

Его арестовали, судили за хулиганство, и он отбыл за это около двух лет в лагерях. Думаю, что хорошо еще отделался, а могли вменить и политическую статью. Спасло то, что был сильно пьян и не произносил политических лозунгов. Так и закончился этот единственный протест против осквернения храма в нашем селе.

Вторую часовню сломали позднее, летом 1969 года. Я был в это время в Казахстане в студенческом строительном отряде. Когда осенью вернулся домой, мать со слезами сообщила эту печальную весть. Часовню, как я выяснил позднее, снесли по решению местного совета под тем предлогом, что она находилась рядом с сельской больницей и мешала ее работе.

Триста лет стояла на пустыре, ядреная, срубленная на месте из кондового леса старательными кержаками, и вдруг кому-то помешала! Явно что раздражала она местные партийные власти, так как во время религиозных праздников сюда приезжали молиться верующие не только с Невьянска, но и с Нижнего Тагила и даже со Свердловска. А какие иконы были в часовне! Это были образа старого Невьянского письма, искусно писанные талантливыми мастерами неповторимой школы иконописи.

Понимая всю неправедность решения местных властей, я обратился к заведующему кафедрой истории КПСС нашего юридического института, профессору Покровскому, который только что защитил докторскую диссертацию по проблемам религии в нашей стране. Он внимательно и с интересом выслушал меня и сказал грустно:

Знаешь, советую тебе - оставь это дело. Пусть свои гражданские права защищают твои односельчане. А ты студент спецвуза, у тебя впереди государственная служба, готовься к ней. А с вашими стариками поступили, конечно же, несправедливо и незаконно. Если часовня действительно мешала больнице, то власть должна была перенести ее на другое место за свой счет.

Так и не стало в большом уральском селе, где почти половина жителей старообрядцы, ни одного храма. Но люди молятся, кто у себя дома, а некоторые ездят в деревню Верхние Таволги, где есть молельный дом, некоторые в Невьянск, где на старом кладбище действует старообрядческий храм. В нем ведет службу наш земляк Васильев Василий Панфилович, наставник Невьянской общины. Я знаю его с детства, как и всю их благочестивую семью: отца, мать, братьев. Сам он после нашей семилетней школы закончил Невьянский техникум, затем Нижнетагильский педагогический институт, преподавал, а когда вышел на пенсию, по настоянию местных старообрядцев стал их пастырем. Человек он умный, убежденный до глубины души в своей спасительной вере, грамотный, много читает современной религиозной литературы, страстно верит в возрождение старообрядчества и все делает для этого. Но не все сейчас верят в возрождение старой веры. В недавно изданной книге “Демидовские гнезда” напечатан очерк “Страна древнего благочестия”. Автор его, Всеволод Слукин, не видит перспектив выживания старообрядчества в наше время. Вот что он пишет.

“Сломить, подавить и официально уничтожить старообрядчество удалось только большевикам. Правда, вместе с вечным врагом старообрядцев - православной церковью, хотя многие ревнители древлей веры видели схожесть своих идеалов справедливости и правды с провозглашенными большевиками идеями всеобщего братства и равенства. И если православие нашло силы подняться, то старообрядчество оказалось без этих сил. Оно продолжало и продолжает дробиться на толки и согласия, оно не стало привлекательным для молодежи, в его рядах мало благотворителей, уходят из жизни вероучители старообрядства, а новых “старцев” уже нет”.

Очень печальная картина заката страны древлего благочестия. Я думаю, что автор в большей мере имел в виду старообрядчество часовенного толка, то есть беспоповцев. Но существует еще Русская православная старообрядческая церковь во главе с митрополитом Москвы и всея Руси Корнилием (Белокриницкое согласие), ставка которого на Рогожском кладбище в Москве. Существует также Древлеправославная старообрядческая церковь Новозыбковская, Московская и всея Руси во главе с патриархом Александром. Есть Древлеправославная Поморская церковь, а так же многочисленные общины староверов за рубежом, даже в Северной и Южной Америке, многочисленные общины “часовенного согласия”, и не только на Урале и в Сибири, но и в других регионах России и странах СНГ. Никто не считал их и не делал переписи, поэтому число староверов остается тайным мерилом числа сторонников древлеправославной веры.

Не надо торопиться со скоропалительными выводами и прогнозами в этом сложном явлении - старая вера. История все поставит на свои места!

Описывая жизнь и быт кержаков, нельзя не остановиться на иконописи уральских мастеров, особенно самой известной школы г. Невьянска.

Иконы для православных христиан - святыни, представляющие особую духовную ценность. Они почитаются как святой образ Господа Бога, его сына Иисуса Христа, его матери Пресвятой девы Марии, Святых Апостолов - учеников Христа, пророков, святых и т.д. Православные молились на иконы, как на настоящие лики святых, забывая, что они написаны художниками, таковы сила и талант настоящих художников-иконописцев.

В мире с давних пор существуют две главные школы иконописи: греческая и итальянская. Русь, крещенная по греческим канонам и традициям, конечно же, приняла греческую школу. Сначала иконы и храмы на Руси расписывали только греческие мастера, но примерно с четырнадцатого века у нас появились свои иконописцы, в том числе известный всему миру Андрей Рублев.

После раскола, когда множество старообрядцев пришли на Урал и в Сибирь, где обосновались на постоянное проживание, у них появилась большая потребность в иконах. Они строили тайные скиты, часовни и молельные дома, которые нужно было обустраивать и обставлять иконами, поэтому стали появляться тайные школы иконописцев - старообрядцев. Они возникали не только в Невьянске, но и в Нижнем Тагиле, Старой Утке, Соликамске и в ряде других городов и поселений Урала.

В основе Невьянской школы стояли такие талантливые мастера, как династии Чернобровиных, Богатыревых, Филатовых, Романовых, Анисимовы, Коськины, Челышев, Германов, Заверткин и другие. С середины восемнадцатого века невьянские иконы стали известны по всей стране. За ними приезжали со всех концов России и даже из других стран.

Невьянская иконопись значительно отличалась от академической, так как здешние мастера отстаивали старые обряды и традиции не только в молитвах, но и при написании икон. В то же время верность старине не могла препятствовать внесению в иконописную манеру своих индивидуальных творческих начал и некоторых изменений в образы святых.

Мне с детства запомнилась большая икона Святого князя Александра Невского, которая находилась в нашей часовне. По словам стариков, она была написана местными мастерами в Невьянске. На ней лик Святого князя отличается своим мужественным и воинственным видом и грозным взглядом. Но после, посещая другие православные храмы Петербурга и на Русском Севере, я видел там другие иконы Александра Невского, более позднего периода, с которых он взирал на меня как святой отец, а не воин.

Сейчас иконы Невьянской школы также известны не только в нашей стране, но и во всем христианском мире. Немало их находится в государственных и частных музеях России. В 1999 году в Екатеринбурге был открыт первый музей “Невьянская икона”. Его создатель Евгений Вадимович Ройзман много сил и энергии вложил в создание этого музея. В наше время, когда вырождаются и исчезают деревни и села России, разрушаются и ветшают храмы и молитвенные дома старообрядцев, участь древних икон невьянского письма непредсказуема. Горожане-дачники, покупая кержацкие дома, иногда просто выбрасывают иконы с божниц как хлам, или выносят их на чердак, где они ветшают и портятся от смены температуры. Любителям и ценителям искусства иконописи раньше было трудно узреть шедевры невьянских мастеров, а сейчас они могут познакомиться с ними в музее, где собрано около шестисот экспонатов.

Некоторые из старообрядцев отрицательно относятся к тому, что иконы помещают на выставки и в музеи, мол, раньше наши предки молились на них, а сейчас их вешают на стены на обозрение публики, как картины. Мне приходится в таких случаях привести такой пример: когда в нашем селе Быньги главную старообрядческую часовню переделывали в клуб, а работы производили учащиеся школы ФЗУ, то эти юные безбожники, находя на чердаке и в кладовках святые образа, бросали их в туалет или сжигали на костре, о чем они рассказывали нам с некоторой гордостью. Моя бедная мать, ныне покойная, услышав о таком святотатстве, чуть не упала в обморок, так как была окрещена в этой самой часовне.

Поэтому я всей душой за то, чтобы иконы и другие предметы богослужения старообрядцев: книги, лестовки, лампады и кадильницы, одежду, в которой справляли службу, не подвергали надруганию, а передавали в действующие храмы или местные музеи как историческую память. Эту память надо хранить!

Веселые горы

Впервые я узнал о паломничестве старообрядцев на Веселые горы в раннем детстве от своей матери. Однажды в конце лета ехали с ней на колхозной лошади, запряженной в телегу, со своего покоса и когда спускались с горы к мосту, через реку Нейву, мать, увидев вдали вершины Уральских гор, цепью протянувшиеся с юга на север в золотистом сиянии заходящего солнца, вдруг как-то взволнованно произнесла:

Вон они, наши святые горы! Там могилы наших праведников.

Страдающий с детства повышенной любознательностью, я стал приставать к ней с вопросами об этих горах, куда она, оказывается, несколько раз ездила в детстве со своими родителями и ходила туда пешком, будучи взрослой. Вечером, после ужина, она повела свой рассказ.

Там собирались толпы верующих старообрядцев со всей России. Старики и дети ехали обычно на лошадях, в бричках, а молодые и здоровые шли пешком по лесным дорогам и тропам. Нас было много детей и отроков, так как родители всегда брали детей на святые горы. Ночевали у костра, спали в шатрах или палатках, некоторые на подстилке прямо под телегой. А утром и вечером молились на могилах святых отцов: Гермона, Максима, Григория и убиенного отца Павла. А как кричали в это время кликуши! О-о! Бились и бесновались в истерике, так что их не могли удержать двое здоровенных мужиков. А однажды одна из них ночью повесилась на поднятых оглоблях телеги. Говорят, бес ее заставил. Утром ее сняли родные и увезли домой на лошади.

А какие они, кликуши, страшные, наверное? - спросил я, чувствуя на спине холодок от страха.

Да нет, обыкновенные люди - молодые девушки или женщины. А когда начиналось моление, они начинали кричать, биться, говорят, бес в них сидит. Я однажды слышала, как одна из них, молодая, приятной наружности женщина, рассказывала, что в нее вошел бес, когда она стала пить из кружки молоко, не перекрестившись. “Словно ком сахара, - говорит, - проглотила. С той поры он меня и мучает, а выходить не хочет…”

После рассказа матери я слышал о Веселых горах еще от одной женщины из нашего села. Ее звали Зина-маленькая, так как ноги ее были коротенькие, непропорциональные телу, говорили, что ее в младенчестве нянька уронила на пол. Однажды она после моления в нашем доме (были поминки отцу) и после трапезы по просьбе моих сестер и теток рассказала о своем посещении святых могил, а после спела стихи, которые услышала там, на горах. Я запомнил только начало, так как был еще мал и не записал их.

“Я стою на краю,

Вижу гибель свою…”

В студенческие годы, в зимние каникулы, я гостил однажды у своего однокурсника Александра Любимова в поселке Карпушиха, раскинувшемся неподалеку от Веселых гор. Саша рос без отца, и его воспитывал дядька Савелий Яковлевич Третьяков и его жена Домна Петровна.

Они были раскулачены в годы коллективизации и сосланы в этот горняцкий поселок. Савелий Яковлевич был невысокий, но крепкий, коренастый кержак с кривыми ногами, мощными узловатыми руками, познавшими труд с детских лет. Вечером поужинали, и он рассказал, почему у него ноги стали кривыми.

Когда меня в войну призвали на фронт, то, узнав, что я с Урала и к тому же охотник, направили сразу же в разведку. - Он вытянулся на стуле, и взгляд его поплыл в прошлое, лицо посуровело и слегка напряглось, словно он и сейчас находился там, на передовой, и собирался идти за линию фронта. - Пошли однажды впятером на задание, перешли ночью к немцам, сделали свое дело, что надо было штабу, языка взяли в их уборной, видно, брюхо у него было не в порядке, один побежал в лесок. А когда обратно переходили линию фронта, немного шумнули, а может, немца нашего там хватились и объявили тревогу, одним словом, провал, нас обнаружили. Я даже боли не почувствовал, когда меня секануло пулеметной очередью и обе мои ноги повисли, на коже болтаются да на стеганых штанах. Перекрестился я и думаю, ну, отходил ты свое, Савелий, пора на тот свет перебираться. - Он задумчиво уставился на образа и, помолчав минуту, продолжал. - Но ребята не бросили, двое были с Урала. Подползли, перетянули обе ноги бинтом, положили их на спину одному из наших, он ползет, а я руками отталкиваюсь, ползу за ним, как рак, задом наперед, а один сзади прикрывает… Однако доползли до наших окопов, нас уже там ждали, помогли огнем, так что все вернулись и даже немца живьем приволокли. Можно сказать - случайно жив остался! - с улыбкой закончил он. - Ноги срослись в госпитале, немного криво, да ничего, не на танцы ходить! А так все сам делаю, и на работе, и по дому, даже на охоту ходил в начале, да сейчас бросил. Ничего, носят они меня, родимые! Видно, Господу Богу так угодно было.

Узнав, что я тоже из кержацкой семьи, а моя мать несколько раз посещала Веселые горы, старик оживился.

Да, тысячами сюда собирались наши единоверцы на Петров день, в начале июля. Мы тоже с Домной ходили, тут рядом. А после, в шестидесятых годах, запретили власти, мол, лес палят эти паломники, а один шахтер-дурак взял на руднике взрывчатку, да и взорвал могилу отца Павла. У него там мраморный крест стоял. Вот тогда и запылали леса, то ли от засухи, то ли из мести их поджигали, но много леса выгорело.

Сано, - обратился он к племяннику, - ты завтра своди парня на могилы святых отцов, особенно к отцу Павлу, его второй раз убивают! Встаньте на лыжи и пошли, снег-то нонче неглубокий.

Так я впервые попал на Веселые горы в зимнее время.

Густая тайга у подножия и на склоне гор, могучие ели, как великаны в боевых шлемах, пушистые зеленые сосны, кедры, лиственницы, голые березы и осинки, поющие на ветру, лесные поляны и болота, покрытые ослепительно белым снегом, делали эти места очень живописными, даже зимой, в двадцатиградусный мороз. Удивительно, как же сюда летом через топи и чащобу проходили толпы людей и даже проезжали на конских повозках.

Мы дошли до самой дальней могилы отца Павла, неподалеку от горы Старик-камень. Мой товарищ показал место, где стояла могила с мраморным крестом убиенного старца Павла, но от нее практически ничего не осталось, к тому же снег скрыл все тропинки и основу могилы.

Его старообрядцы более других почитали, - сказал Саша. - Некоторые паломники, особенно те, кто шел со стороны Нижнего Тагила, только его посещали. Он был убит кем-то, а по убитым больше всего страдают…

/…/ Через много лет, уже в 2002 году, мне попалась в магазине Невьянского музея книга местного издания под названием “Демидовы гнезда”, в которой был опубликован очерк В. Санина “На Веселых горах”.

На первой странице, в сноске, наш уральский писатель-краевед Юний Горбунов рассказывает, как он разыскал забытый очерк забытого журналиста. “В. Санин - псевдоним уральского журналиста Владимира (Василия) Николаевича Афанасьева, который в 1908 году был фельетонистом газеты “Уральская жизнь”. Однако очерк “На Веселых горах” был издан отдельной брошюрой в 1910 году и отпечатан в типографии газеты “Уральский край”, и больше не переиздавался. А брошюра, насколько нам известно, наличествует только в фонде библиотеки Свердловского областного краеведческого музея”.

Этот очерк сильно меня заинтересовал. Я попытался выяснить судьбы некоторых героев очерка, в том числе возницы автора Григория Селиверстовича Ваганова, невьянского начетчика Афанасия Трофимовича Кузнецова, Николая Трефиловича Филатова - иконописца из Уткинского завода, сына известного в свое время на Урале начетчика и иконописца Трефилия Филатова.

Староста Невьянской общины старообрядцев Василий Панфилович Васильев, выслушав меня, сказал, что Вагановых среди Невьянских староверов было много, но Григория Селиверстовича он не знает и не слышал о таком. А вот о начетчике Кузнецове он слышал много хорошего:

Это был очень грамотный человек, не раз вступал в горячие споры и диспуты о старой вере. Как активный борец за свою веру, он в тридцатые годы был репрессирован, осужден и отправлен в лагерь для заключенных на Алтае, где впоследствии был расстрелян.

В. Санин кратко описал в очерке историю Невьянской башни, к которой паломники, собираясь в дорогу в Невьянске на Веселые горы, шли поклониться этой башне, где, по преданию, долгое время томился в заключении один из старообрядческих подвижников.

Пытаясь разгадать, кто же из старообрядцев страдал в ней, я случайно наткнулся на книгу “Проблемы самоидентификации горнозаводского населения Урала”, где вычитал, что в башне сидели несколько кержаков, помещенных туда именно за свою веру. Один из них, инок Максим - старообрядческий писатель. Возможно, это тот самый инок, схороненный на Веселых горах, куда вначале и направлялись паломники.

Другое предание - о Изосифе, который жил в лесу возле деревни Галашки. Власти разыскали его скит и посадили старца в тюрьму башни. Люди помогли ему бежать. “Они подпоили стражу, передали Изосифу носки, связанные суровой ниткой, и велят ему распустить их, сделать шнур. По нему старец поднял на башню веревку, по которой он и спустился. После этого старца никто не видел. А случай этот был исключительный, сбежать из темницы башни - это небывалое событие!”

Все это рассказал житель Галашек Симон Павлович Замоткин (жил он в 19 веке), и быль эта долго переходила из уст в уста в династии Замоткиных (с. 211 указанной выше книги).

Третий сиделец башни был “прадед Виктора Афанасьевича Неклюдова, жил в Быньгах и долго не женился. Наконец-то выбрал себе невесту из старообрядок, а управляющий Быньговского завода и заодно с ним церковные служители заставляли его венчаться в церкви. Старообрядец отказался, тогда его посадили в тюрьму башни. Однажды вывели его на балкон связанного, с повязкой на глазах, и говорят: “Будешь венчаться?”

“Нет, буду брачиться только в своей часовне!”

Тогда тюремщики стали угрожать, что столкнут его с балкона, а старообрядец только просил развязать ему руки для последнего креста: “Я умру в своей вере!” Но его снова увели в подвал. Так повторялось несколько раз. Но вот на Быньговском заводе случилась авария, и срочно понадобился кричной мастер (им был Неклюдов). Тогда управляющий, несмотря на то, что церковь весьма активно вела борьбу за переход из старообрядчества в православие, таки приказал освободить нашего героя: “Отпустите этого непокорного кержака, пусть женится, как ему вздумается!”

Так и остался старообрядец в своей вере”. (Т. Шубина, Е. Медовщикова. “Легенды Невьянской башни”, с. 209–213 указанной выше книги).

Так что любой из этих перечисленных героев вполне заслуживали поклонения паломников.

Истинность событий, описанных выше, не подтверждена историческими документами, старообрядцы опасались хранить письменные доказательства причастности к своей вере, на которую были гонения со стороны властей и церкви, поэтому все события имеют лишь устные пересказы, семейные предания и легенды. Но, учитывая, что ложь у них, как кража и сквернословие, почитались за великий грех, думаю, что этим устным доказательствам вполне можно доверять.

Очень образно описал В. Санин могилы иноков.

“Первой оказалась могила Гермона. Перед моими глазами открылось оригинальное зрелище. Поляна площадью десятин в шесть, окруженная сплошной стеной столетнего леса, отстоящая на десятки верст от жилых центров, представляла собой густонаселенный табор. На всех направлениях виднелись сотни повозок, палаток, дымились костры, и вокруг всего этого копошилось бесчисленное множество людей - мужчины, женщины, дети.

Женщины, все без исключения, были в белых рубашках, черных сарафанах и черных же платках на голове. Мужчины - большинство в длинных кафтанах, похожих на подрясники православных дьячков. Оказалось, ждали иконы. Со всех сторон большими толпами паломники направлялись под дощатый навес, помещающийся в самом центре поляны. Войдя под навес, старообрядцы быстрым движением творили двухперстное знамение и клали земные поклоны по направлению простой деревянной колоды, под которой и покоился прах достопочтимого старца”.

Сейчас в этом месте находится старое кладбище поселка Карпушиха. Поляна заросла лесом, описанный навес отсутствует. Когда я привел строки из очерка нынешним паломникам, посетившим могилу инока Гермона, и что там собиралось около шести тысяч человек, они были изумлены и смотрели на меня с недоверием, так как не видели ни поляны, ни навеса, ни колоды. Они не могли понять, что прошло сто лет с описываемых событий, и природа сделала свое дело.

На могиле инока Максима (около трех верст от могилы о. Гермона, ныне новое кладбище в п. Карпушиха).

“Меня поразила удивительная тождественность развернувшейся картины со вчерашней, та же поляна, та же могила и навес над нею, та же обстановка, то же действие и то же оживление.

Сюда приехал несколько опоздавший на первую могилу художник В.А. Кузнецов, главная цель приезда которого заключалась в том, чтобы зарисовать наиболее типичные старообрядческие лица.

Нам указывали то на одного, то на другого популярного старообрядца. Вот богатей из Невьянска, вот из Сибири, а вот из Екатеринбурга, паломничающий ежегодно со своей семьей. Но удивительно неоригинально все они вели себя здесь. Казалось, что все пять тысяч старообрядцев, паломничающих на Веселых горах, были из одной семьи. Так у них все было общее и одинаково, начиная с костюмов и кончая последней краюхой хлеба. Я обратил на это внимание одного из своих собеседников.

Да, Веселые горы - это евангельская страничка нашей жизни. Здесь мы все равны, - было ответом”.

На могиле инока Григория (от могилы о. Максима 5 верст).

“Местность у о. Григория была живописнее всех остальных могил. В особенности красива группа камней, расположенная у самой дороги и служащая как бы преддверием поляны с могилой. Камни носили название Потной горы. Подвижник Григорий был иконописцем и, по преданию, большую часть своих икон написал на вершине названной группы камней, откуда открывался поэтический вид на окружающий лес - ближайшие горы и долины”.

На могиле о. Павла (самая дальняя от Карпушихи).

“Могила о. Павла расположена у самой подошвы горы Старик, считающейся самой высокой в центре гор Среднего Урала.

Молились на последней могиле буквально круглые сутки. Чрезвычайно красива и поэтична была последняя ночь на 29 июня (по старому стилю). Молитва закончилась в час ночи. После молитвы над тысячной толпой на возвышении появилась худощавая хрупкая фигурка начетчика А.Т. Кузнецова с белокурой головой и с блестящими глазами. Лицо Кузнецова освещал пламенем свечи старец - инок Антоний.

Кузнецов обратился к паломникам с речью, в которой призывал верующих хранить заветы Христа, о любви и правде, которую так стойко осуществляли в жизни досточтимые подвижники Веселых гор.

Да это же первый век, и пред нами первые христиане!

Совершенно справедливо, что молившиеся перед нами христиане 20 века удивительно были похожи на первых христиан”.

Я все-таки предполагаю, что В. Санин был на Веселых горах в 1908, а не в 1910 году, то есть в период, когда он работал в газете “Уральская жизнь”. А в 1909–1910 годах его имя, как указывает Ю. Горбунов, уже исчезло с полос газет. Напрашивается вывод, что он уже не работал в газете, и чего ради ему было отправляться в горы на могилы старообрядцев, тем более что сам он не был кержаком и шел туда не молиться, а, скорее, по заданию редактора. Свою же брошюру “На Веселых горах” он издал в 1910 году, когда уже в газете не работал, а был импресарио знаменитой тогда певицы Надежды Плевицкой и сопровождал ее в гастрольных поездках по стране. Ему в тот год просто некогда было посещать Веселые горы, так как это в те времена, при отсутствии автомашин и скоростных электричек, требовало немало времени.

Полагаю, что В. Санин - он же Василий (или Владимир) Николаевич Афанасьев, посетил святые места летом 1908 года, когда моей матери было тринадцать лет, и она в это же время ездила с родителями на эти могилы, и, возможно, пути их с журналистом пересекались.

/…/ Недавно я все же решил посетить Веселые горы вместе с паломниками, так как начал работать над очерком и хотелось сравнить настоящее и прошлое этих мест, описанное В. Саниным. 8 июля 2009 года я приехал на своей машине в поселок Карпушиха, откуда паломники начинают свой путь к могилам праведников.

Веселые горы - это условное обобщенное название местности на Среднем Урале. На самом деле каждая гора имеет свое название. Это как бы череда гор, которые протянулись с юга на север по восточному склону Уральского хребта, начинаются недалеко от Карпушихи и заканчиваются у поселка Висим. Почему Веселые? Возможно, так их называли “веселые” люди, которые скрывались там от властей, демидовских стражников и гонений Никонианской церкви после раскола. А может, просто красивые, веселые места, где и дышится легко, и смотреть приятно на эту чудную первозданную природу.

В. Санин не упоминает в своем очерке о поселке Карпушиха, так как его еще не было и места здешние были довольно пустынные, таежные, удаленные от заводов и деревень.

По вершинам Веселых гор проходит условная граница Европа - Азия. Это наиболее высокие вершины: Белая, Поперечная, Билимбай, Старик-камень и другие. Среди гор через леса и болота весело бегут ручьи и небольшие быстрые речки. Те из них, что текут на Восток, впадают в реку Тагил, а которые на Запад, в чудную горную красавицу Чусовую, которая несет свои быстрые воды в Каму. Раньше, до строительства железной дороги, по Чусовой сплавляли всю продукцию невьянских и тагильских заводов. Висим - родина замечательного уральского писателя Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка. Вся территория Веселых гор входит в охранную зону Висимского заповедника.

Остановился я в Карпушихе недалеко от маленького магазина, в котором местные и приезжие покупают необходимые продукты. Здесь же, поблизости от магазина, асфальтированную автотрассу Кировград - Левиха пересекает насыпная каменистая горная дорога, уходящая от старого кладбища, где находится могила о. Гермона, в сторону Веселых гор. Там же недалеко находится и новое кладбище, где могила о. Максима.

У перекрестка встретил группу паломников - шесть пожилых женщин и статного сребробородого старца. Разговорились, они из Нижнего Тагила, посетили накануне все могилы и только что пришли с могилы о. Гермона. Сказали, что на вечернюю молитву вчера там собралось около восьмидесяти человек. В основном из Невьянска, Нижнего Тагила, Ревды, Полевского, одна семья приехала на машине из Перми. Времена сменились, сейчас пешком сюда редко кто ходит, в основном все паломники добираются на машинах или заказывают маршрутные такси. Вот и мои новые знакомые ждали маршрутку, которая вчера их привезла, а сегодня увезет обратно домой.

Вскоре стали собираться другие паломники, которые посетили старое кладбище и сейчас собираются в горы на могилы других иноков. Большинство было из Невьянска, подъехал на своем вездеходике и наставник Невьянской общины В.П. Васильев. Собралось десятка три людей разного возраста. В основном это были женщины среднего и пожилого возраста, мужчин и старцев раза в три меньше, было несколько детей из Невьянска.

Узнав, что я пишу очерк о старообрядцах и намереваюсь описать свое посещение могил святых отцов вместе с паломниками, один пожилой мужчина из Нижнетагильской общины стал горячо возражать.

А мы не хотим, чтобы о нас писали! - азартно начал он. - И вообще чтобы кто-то узнал о нашем молении на святых могилах!

К нему присоединился старец из Ревды, с клиновидной бородкой, который стал поучать меня, полагая, что я не знаю истории старообрядчества.

Мы не относимся к официальной церкви. Нас она всегда притесняла, поэтому мы не хотим, чтоб кто-то знал о наших молениях.

Я стал объяснять, что сам из старообрядческой семьи, крещен по нашей вере, с погружением, убежденный сторонник своей веры и ничего богохульного писать не собираюсь. Привел строки из очерка В. Санина, что главы общин сто лет назад, наоборот, приветствовали, что их паломничество предают гласности, многие с удовольствием беседовали с журналистом о проблемах старообрядчества, а начетчик Кузнецов и отец Увар, руководившие молитвами, даже позировали художнику, который написал их портреты.

Но мои оппоненты смотрели на меня с сомнением.

Нет, мы и вот эти две женщины тоже не желают, чтобы вы присутствовали при молении и писали об этом!

Сам наставник Невьянской общины в это время отсутствовал, уехал кого-то встречать. Мне не хотелось заводить распри среди единоверцев, и хотя остальные старообрядцы из других общин не возражали и с интересом говорили со мною о проблемах современной религии, я все же решил посетить могилы один.

Этот случай говорит о том, что некоторые современные староверы часовенного толка предрасположены к тайному и скрытному ведению своих религиозных обрядов. И этому не стоит удивляться, за 350 лет репрессий и гонений на старую веру некоторые верующие переходили и сейчас еще переходят к обособленному образу жизни. Поэтому за период существования старообрядчества возникло множество сект, толков и согласий. Есть обособленные согласия, состоящие из старообрядцев нескольких сел и деревень или представителей одного района. Такое дробление и обособление староверов приводит к тому, что молодежь уходит от своих общин и попадает в сети сектантов, которые сейчас действуют очень активно, вовлекая в свои организации значительное количество новых прихожан.

Некоторые из старообрядцев и сейчас стараются духовно отделиться от государства, отказываются от паспортов, пенсий, не участвуют в переписи населения и в выборах в государственные органы. Но истинные староверы никогда не уходили от мира добровольно и не игнорировали государственную власть, которая зачастую обращалась с ними не по-божески. В тайные скиты и в пустыню уходили, как правило, одинокие иноки, не терпящие суеты мирской, или же раскаявшиеся грешники для очищения души, или небольшие группы, или семьи вследствие разного рода насилия и репрессий. Так, например, ушла от мира семья Лыковых, неоднократно описанная в средствах массовой информации. Надо заметить, что все они, и последняя из них Агафья Лыкова, не возражали, что о них пишут в газете и продолжают писать. А в настоящее время и вовсе нет оснований к тайному проведению молитв и обрядов любой веры и даже секты, если она официально не запрещена законом и не наносит физических или психических травм верующим.

В конце моей работы над очерком у меня сам собою возник вопрос о перспективах старообрядчества и возможности объединения их снова в единую церковь, которая была до раскола.

Однажды при встрече задал такой вопрос настоятелю Христо-Рождественского храма Русской православной старообрядческой церкви (Белокриницкое согласие) в Екатеринбурге, что в районе ВИЗа, отцу Павлу Зырянову. Молодой священник глубоко задумался, видимо, сам неоднократно думал над этим вопросом.

Мы всегда готовы на единение и согласие всех староверов в единую церковь. Все-таки одна вера, один Господь Бог, одни обряды и книги для богослужения, одни иконы, и справляем одинаково все церковные праздники. Я тоже год назад служил молитву на могилах иноков Гермона, Максима, Григория и Павла. Нам нечего делить, но до объединения все никак не доходит. Так и будут они, видимо, постепенно отмирать, так как число верующих часовенного толка, то есть беспоповцев, постепенно уменьшается.

Мы же находимся под управлением Митрополита московского и всея Руси Корнилия. Ставка его в Москве на Рогожском кладбище, при Храме Рождества Христова. У нас есть храмы, монастыри, духовные училища, где готовят священников, и действует около 250 приходов по России. А у них сейчас мало грамотных пастырей и начетчиков, так что скоро и молитву вести будет некому.

На этот же вопрос В. Васильев улыбнулся, несколько саркастически и резковато ответил:

Нам триста пятьдесят лет все предрекают и предсказывают, что мы скоро исчезнем в никуда или перейдем в Никонианскую церковь! А мы все живем и молимся, как наши отцы и деды, крестим детей и освящаем браки. Мы с момента раскола были гонимы, и у нас не было возможности готовить своих священников, поэтому службу ведут наиболее грамотные прихожане, старосты, уставщики и начетчики. Так сложилось исторически. Я тоже не учился духовной грамоте, все получил в семье, от отца и других грамотных стариков. А сейчас обучаюсь самостоятельно и обучаю других. А по образованию я педагог, так что и наука педагогическая тоже помогает. - Он помолчал минуту и продолжил. - Вот недавно был в госпитале, ногу лечил. Когда приходил в столовую на обед, творил, как положено, молитву, крестился и приступал к трапезе. И никто не ерничал, хотя там немало было молодежи. Народ меняет свое отношение к религии и к Богу. - Он благодушно погладил свою окладистую бороду и закончил на хорошей ноте. - А после несколько молодых мужчин подходили ко мне и спрашивали, как им окреститься. Я рассказал, что являюсь настоятелем старообрядческой часовни в Невьянске и готов им помочь, если они пожелают принять нашу веру. Так что вера наша жива и будет жить дальше!

Конечно же, я с ним согласился в этом, хотя понимаю и то, что если так стремительно убывает население страны и особенно русское сельское население, без людей остаются многие деревни и села, и не только на Урале и в Сибири, но и в Центральной России, на Севере и даже в Московской и Ленинградской области, естественно, что снижается и число верующих, и в первую очередь поклонников старой веры, которые в большинстве своем живут в сельской местности.

Но не надо забывать, что кроме часовенных есть еще беспоповцы Поморской старообрядческой церкви, почти весь Север, и у нас на Урале и в Сибири есть поморские общины. А сколько живет староверов в ближнем и дальнем зарубежье. Особенно много их в Прибалтике, Молдавии, Румынии, в Белоруссии и Украине, есть они даже в Южной и Северной Америке. Кто, когда их считал?! И лишь иногда мелькнет в печати, что где-то там, далеко от исторической родины, живет большая община русских старообрядцев, которые сохранили язык, обряды и культуру своих предков!

Я задавал такие же вопросы и другим староверам, мужчинам и женщинам, в том числе и паломникам на Веселых горах.

Одна из женщин прямо и категорично ответила, что надо всем старообрядцам разных толков объединяться с Русской старообрядческой церковью, так как верующих, которые молятся, остается мало, в основном старушки и старики.

Мы живем в складчину, на общие деньги купили дом, собрали иконы и ходим туда молимся, молодежи нет. Сюда, в Карпушиху приехали на “газели”, которую сами наняли на общие деньги, мы ни от кого не зависим, но живем трудно, никто никакой помощи нам не оказывает.

Старообрядец из Невьянска, мужчина средних лет, с небольшой бородкой, на мой вопрос ответил решительно.

Нас три столетия все хоронят, пугают, что скоро кончится наша вера. А мы живы! Ходим по земле, крестимся и молимся, как наши деды и прадеды - двуперстием! Изменять ничего не хотим!

Какое похвальное уверование в свои силы и в свою веру!

Нынешным летом я принимал участие в субботнике по очистке мусора на старообрядческом кладбище в дачном поселке Таватуй. Собралось человек сорок, половина дачников, то есть не коренных жителей поселка, который вырос из старинной деревни того же названия.

Большинство из собравшихся - пенсионеры, но были и молодые мужчины и женщины. Самой активной была семья Железняковых из Москвы, которые пришли с маленьким сынишкой Левой. Они дачники, но живут здесь давно и считают эти красивые места своей второй родиной. Здесь похоронены их отец и дед. Приехали и представители Поморской Древлеправославной церкви из Санкт-Петербурга и Новгорода - молодые крепкие мужчины с опрятными бородками, Л.С. Соболева - доктор филологических наук, автор монографий по истории старообрядчества на Урале.

После трехчасовой работы по уборке мусора с могил первых жителей этого поселка провели собрание, на котором много было сказано по истории этой деревни и жизни старообрядческой общины Поморской церкви.

В Таватуе все жители, а их в лучшие годы доходило до тысячи человек, были старообрядцами этой общины. Представители других общин и религий здесь не приживались. У них была своя часовня, в которой крестили детей и проводили все традиционные обряды. Сейчас старожилов-староверов осталось не более ста человек, часовни нет, службы не проводятся. И вера их, понятно, угасает.

А все началось с лихих годов перестройки, когда развалили местный совхоз и рыболовецкую артель, трудоспособному населению негде стало работать, многие стали продавать свои дома в этом красивом месте и уезжать в близлежащие города Новоуральск, Невьянск и Свердловск. А на месте старинных красивых деревянных изб стали строить несуразные кирпичные особняки, окруженные крепостными стенами из кирпича и камня. Так старинная деревня со своим самобытным укладом превратилась в дачный поселок с узкими улицами и высоченными домами явно нерусской архитектуры.

Я спросил приезжих пастырей, что они думают о возможности объединения всех староверов в единую старообрядческую церковь.

Очень сомнительно, - ответил гость из Петербурга. - Слишком много разного у нас с другими староверами, особенно с поповцами.

А о положении дел Поморской церкви оба гостя, как мне показалось, ответили очень оптимистично, что она живет и развивается, хотя положение дел в том же Таватуе говорит о другом. Дай Бог, чтобы их оптимизм оправдался!

Прошлой осенью я прошел на теплоходе “Александр Радищев” по северным рекам и озерам. Увидел много замечательных храмов и монастырей, принадлежащих Русской Православной церкви. Заметил, что храмов много, молящихся мало, в основном туристы и немногочисленные паломники из дальних мест. Что поделаешь, убывает население - убывает и число верующих.

Сейчас в стране, по моим личным наблюдениям, четыре категории россиян:

1. Кто не верует ни в какие религии, поэтому понятно, что не молится и не справляет религиозных праздников. Их достаточно много.

2. Те, кто верует, но не молится, не ходит постоянно в храмы и не соблюдает посты. Это наиболее многочисленная группа населения, представителей разных религий, в том числе и старообрядцев.

3. Те, кто еще не определился в своей вере, но на всякий случай посещают храмы, особенно в религиозные праздники, постоять со свечкой, изобразить себя глубоко верующим, а если повезет, то и засветиться на телекамеру. Среди них встречаются политики разного масштаба, члены правительства, их жены а также разного рода тусовщики из артистов, особенно полуоголенных певичек, надевающих на концерты огромные золотые кресты на живот, думая, что Господь добавит им славы, а также писателей и журналистов. То есть всех тех, кого Иисус Христос называл лицемерами. “И когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаться и молиться, чтобы показаться перед людьми” (Евангелие от Матфея).

4. И, наконец, истинно верующие, кто верует, молится, постоянно посещает храмы или молельные дома, или комнаты и соблюдает посты. Таких, к сожалению, очень мало и у старообрядцев, и у православной церкви. Полагаю, что их не более одного процента населения России.

И на Ладоге, на острове Вааламе, и в Кижах, и в других местах Русского Севера я спрашивал у экскурсоводов, есть ли в этих местах старообрядцы и есть ли у них действующие храмы? Почти все отвечали, что не имеют информации или давали отрицательный ответ. И только один из них на Кижах сказал, что живет поблизости несколько семей староверов, на острове есть даже их могилы, но сколько всего их проживает в округе, никто не знает. А ведь как раз Олонецкая губерния (ныне Карелия), и особенно Прионежье, была после раскола центром старообрядчества. Именно там располагались первые староверческие скиты и монастыри, отсюда они тайно расселялись по всей территории России. Но, видимо, все это не входит в историческую программу экскурсоводов, которые по-прежнему называют староверов еретиками и раскольниками.

И это несмотря на решение Поместного собора Русской православной церкви в 1971 году, провозгласившее, что Собор торжественно отменил клятвы (анафематствования) на старые обряды и на тех, кто их придерживается. То есть староверы были объявлены настоящими христианами, которые могут везде креститься двумя перстами и публично справлять свои обряды и молитвы по старым книгам. Но, к сожалению, указанное решение Собора в большей части остается лишь на бумаге. А в реальной жизни они все еще остаются в глазах иноверцев изгоями, еретиками и жестокими раскольниками, которые якобы даже своих единоверцев подвергают жестоким пыткам за отступничество. Понятно, что все это блеф и литературная чушь неграмотных писак, но ведь пишут!

Не говорят о старообрядцах по радио и не показывают их по телевизору. Обходят вопрос о расколе и репрессиях староверов с момента раскола ученые историки, хотя от этих репрессий пострадало в процентном отношении к числу проживающего населения значительно больше людей, чем в годы сталинских репрессий, о которых прочитаешь и услышишь во всех средствах массовой информации. Но молчат и политики, и религиозные иерархи, словно не было сотен тысяч казненных и миллионов репрессированных староверов, отстаивающих право веровать и молиться так, как им завещали отцы и деды.

А я убежден, что старообрядцы - это люди замечательной древней русской культуры, настоянной на истинной христианской морали, это носители высокой нравственности и человеколюбия, сохранившие лучшие духовные качества, трудолюбие и взаимопомощь. Да храни вас Господь!

August 20, 2018, 6:00 AM

«Чиновники видят в нас сектантов, приходится жаловаться Путину»: как живут старообрядцы на Урале

Спустя месяц после визита в Екатеринбург главы РПЦ патриарха Московского и Всея Руси Кирилла в столицу Среднего Урала приехал предстоятель Русской православной старообрядческой церкви (РПСЦ) митрополит Корнилий (Титов). Он же является руководителем Уральской епархии, в которую помимо Свердловской области входит Пермский край, Челябинская и Оренбургская области.

Митрополит Корнилий — 71-летний предстоятель Русской православной старообрядческой церкви (с октября 2005 года). С начала своего руководства РПСЦ взял курс на вывод староверов из изоляции, а также на налаживание контактов с РПЦ МП. Из-за неоднократных встреч с представителями Русской православной церкви митрополит Корнилий подвергся критике со стороны некоторых старообрядческих общин. С 2012 года глава РПСЦ начал активно налаживаться связи с руководителями регионов, а в последующем и страны. В частности, в мае 2017 года состоялась встреча митрополита и президента России Владимира Путина

Для Урала, половина которого в XVIII-XIX веках была выстроена старообрядцами, этот визит значим. Митрополит Корнилий по своему статусу фактически является патриархом и духовным лидером староверов. По сравнению со своим «коллегой» из РПЦ глава РПСЦ навещает уральскую паству намного чаще — примерно раз в два года. Вместе с тем в Екатеринбурге община старообрядцев немногочисленна и насчитывает около сотни человек. О современном положении староверов в России и уральской столице корреспондент ЕАН поговорил с предстоятелем РПСЦ.

«РПЦ нам не враг»

Владыка, старообрядцы более 300 лет подвергались гонениям со стороны светских властей. Сначала в правление династии Романовых, затем в советское время. В настоящее время как складываются взаимоотношения с государственными органами?

Я вижу динамичное улучшение. Серьезные подвижки произошли после встречи с президентом России Владимиром Путиным, когда он в мае 2017 года посетил старообрядческий Рогожский духовный центр. За 350 лет он стал первым главой государства, который провел с нами встречу. Это исторический поворот во взаимоотношениях старообрядцев и светских властей. Тогда же удалось познакомиться с окружением президента. Они узнали больше о старообрядчестве, и у них сформировалось позитивное отношение.

Нам стали уделять больше внимания. Пусть это не всегда помощь, но нам меньше мешают, и это уже хорошо.

- А какие отношения у вас сложились с региональными властями? Например, с руководством Свердловской области?

Старообрядчество или же староверчество — православное течение, образовавшееся в 1650-х - 1660-х годах после церковной реформы, проведенной патриархом Никоном. Староверы считают себя хранителями православной веры, которая была утверждена на Руси с 988 года. Старообрядцы полагают, что церковные реформы были составлены под влиянием вероучения Римско-католической церкви и православие таким образом было искажено. Это стало одной из причин конфликта. С XVII века к сторонникам РПЦ староверы применяют термин «никонианцы»

Здесь у нас всегда было плодотворное сотрудничество. И с предыдущим губернатором так было, и при нынешнем главе региона Евгении Куйвашеве. На них всегда можно положиться. Знаком хорошего отношения является то, что к каждому моему визиту в области появляются новые храмы, а приходы прирастают молодежью.

На Урале всегда было понимание, что старообрядцы — основатели промышленности, потому что сюда староверы стекались от гонений и в XVIII, и в XIX веках. Старообрядцы всегда пользовались в регионе репутацией крепких и надежных людей, и сейчас им отдают должное.

- Легко ли получить земельный участок под церковь?

По-прежнему трудно. На местах не очень приветствуют предоставление земли.

- Какие сложности возникают при переговорах с местными чиновниками?

Они вообще не знают ничего о старообрядчестве: на уровне фильмов и картины «Боярыня Морозова». Думают, что мы какие-то сектанты. Это с советского времени такой стереотип сложился. Приходится им с Москвы через президентскую администрацию объяснять: «Это тоже наши, православные».

- Сколько всего человек насчитывается в Русской православной старообрядческой церкви?

Никто не считал и не ведет такой статистики. Могу сказать только по количеству приходов: в России насчитывается 200, еще примерно 50 в Украине, чуть меньше в Молдавии.

Кроме того, идет приток старообрядцев-переселенцев. Интернет значительно ускорил эту работу, поскольку люди стали узнавать друг о друге, и мы с ними сейчас устанавливаем контакты. Недавно у нас началась работа по налаживанию связей со старообрядцами, которые переселились на Дальний Восток из Боливии, Уругвая, Аргентины, Бразилии. Этот процесс присоединения старообрядцев из стран Латинской Америки начался два года назад, и по нему надо активно работать.

- Каковы в настоящее время отношения между старообрядческой Церковью и РПЦ?

Я бы сказал, что сейчас это добрососедские, мирные отношения. Идет сотрудничество по социальным проектам: борьба с пьянством, наркоманией, разнузданными обычаями, например, с содомией. Сейчас создана комиссия, которая должна проанализировать, что произошло в расколе и как вернуться к исходной точке.

- Какие преграды существуют для юридического воссоединения?

Нежелание РПЦ возвращаться к исходной позиции. Например, двуперстие и троеперстие.

Почему так важно, как складывать пальцы? Ведь одним и тем же жестом исповедуют Троицу и две сущности в Иисусе Христе.

Мы же не просто так складываем и машем рукой - мы налагаем крест. И догматически в двуперстии исповедуется, что на кресте распинался Исус (в произношении старообрядцев — прим. ЕАН) Христос. Вот эти два пальца. А в троеперстии получается, что Троица. При Иоанне Грозном был собор в 1551 году, который постановил: «Аще кто не крестится двуперстно, проклят будет».

- Двуперстие - это основная преграда для воссоединения?

Не основная, конечно. За 350 лет очень много противоречий накопилось. Еще протопоп Аввакум сказал: «Начнете что-то изменять, и конца не будет».

К примеру, как проводится крещение. Апостолами написано, что должно быть крещение в трех погружениях. На Западе, в Римско-католической церкви, поливают или обрызгивают. Затем это перешло и в Русскую православную церковь, но там постепенно уже понимают, что это неправильно.

Сейчас и по уставу, и по духу мы видим расслабления в РПЦ. Тот же Александр Солженицын и другие писатели говорили, что они благодарны старообрядцам за сохранение православия. И митрополит Илларион (Алфеев) выражал старообрядцам благодарность за сохранение византийского пения, которое было создано именно для молитвы.

- Богослужебную музыку, написанную, например, Чайковским вы не используете?

Ни в коем случае. Это чисто западное влияние, когда песнопение превращается в оперу, как и на иконопись в РПЦ повлияли Рафаэль и другие художники эпохи Возрождения.

- Рассматривался ли вопрос, что РПСЦ получит отдельный статус внутри РПЦ?

Такой опыт был в единоверии, но мы не хотим какого-то отдельного к себе отношения.

Мы предлагаем: «Давайте возвращаться к исходной точке». Но во всяком случае мы сейчас не враги, как это было при Петре Первом и последующих Романовых.

Только при Николае Втором было послабление на исходе 300-летия дома Романовых.

Единоверие — течение в старообрядчестве, возникшее в XVIII веке. Характеризовалось переходом староверов под юрисдикцию Московского патриархата (в последующем Священного Синода). При этом старообрядцы получали право на сохранение прежнего образа жизни. В советское время единоверие практически исчезло.

- Владыка, сколько может занять по времени воссоединение РПЦ и РПСЦ?

Мы никогда не уходим от диалога, но, сколько это может продлиться, одному Господу известно.

Почему не исчезают старообрядцы? Интервью с настоятелем екатеринбургского старообрядческого храма Рождества Христова, отцом Павлом Зыряновым

- Отец Павел, сколько в Екатеринбурге проживает старообрядцев?

В списочном составе, который я веду, насчитывается примерно 1 тысяча человек. Если говорить о прихожанах храма, то рядовую воскресную службу у нас посещают около 100 человек.

- Количество прихожан меняется?

Да, постепенно оно растет. К примеру, с начала этого года отпеваний у нас 14, а крещений около 30. Прирост очевиден.

Я эти вопросы задаю к тому, что по исторической логике старообрядцы должны были исчезнуть. Господдержки у них не было. Ведь на протяжении 300 лет, включая советское время, они постоянно испытывали гонения.

Бог не в силе, но в правде. Нас удерживал на плаву божий дух, он помогал нам расти. Отсюда и наша крепость, и надежность - та репутация, которая сложилась у старообрядцев на Урале.

Мы просто понимаем, что любые нападения на нас будут отскакивать, если мы будем без греха.

Свою роль играет и семейное воспитание, когда личным примером отец, мать, бабушка, дедушка, живя по церковным правилам, контролируют себя и дают пример детям своим поведением.

Достаточно распространено мнение, что настольной книгой у старообрядцев в воспитании является «Домострой»?

Ни в коем случае. «Домострой» имеется в некоторых семьях, чтобы подчерпывать традицию, когда она забывается. Но основная книга у нас Библия. В первую очередь Евангелие.

В РПЦ у многих, кто называет себя православными, религиозные представления тесно сплелись с суевериями или некими семейными традициями. Например, распространено мнение, что на Крещение в проруби омываются грехи. А насколько старообрядцы подвержены суевериям?

У нас это отсутствует, поскольку на исповеди священник спрашивает человека: клялся ли он, божился ли, верует ли в птичий грай (мрачное предсказание, — прим. ЕАН), шептание. Это приравнено к греху. Ежегодно исповедуясь, человек слышит эти вопросы и понимает, что это нельзя. Суеверия не то чтобы пресекались, они даже не возникают у старообрядцев. При первых же признаках, уже на уровне семьи идет разъяснительная работа, что это все от лукавого, чтобы сбить человека.

«Гонения обескровили старообрядцев»

Как известно, в старообрядчестве за эти 350 лет сложилось несколько течений. В том числе беспоповцы. Они до сих пор существуют?

Беспоповство — течения в старообрядчестве, которые остались без священников в XVII веке в связи с вымиранием священников, поставленных до церковной реформы. Беспоповцы отрицают легитимность священнослужителей, которые были рукоположены после раскола. Нередки были случаи, когда староверы становились беспоповцами в XVIII-XIX веках из-за отсутствия священника в отдаленных местах проживания. Сложившиеся общины также отличаются друг от друга в мировоззрениях. В частности, в некоторых из них отрицался церковный календарь или иконы, написанные после реформы.

Действительно, на Урале есть такие общины. За несколько столетий гонений нас обескровили, лишили священнослужителей — к XIX веку сложился запрет на прием священнослужителей из господствующей церкви. Многие общины в таких условиях остались без священников, и в таком состоянии они закостенели. Они говорят: «Так жили наши предки, и мы так будем продолжать».

- То есть семейные традиции заменили религиозные основы?

Тут скорее не традиции, а именно непонимание всей полноты церковных таинств, которых нет у беспоповцев. Ведь нет священника — нет таинств. Крестят они сами, сами принимают исповедь, но никаких священнических молитв они не читают. Кроме того, священнослужитель является носителем вероучения, а раз священники были утеряны, то утеряно и вероучение. Бабушки и дедушки не могли передать своим потомкам предание церковной жизни.

В Екатеринбурге эти общины были децентрализованы, то есть молятся только дома. Последняя община в городе распалась десять лет назад после продажи дома на Шарташе, где они собирались. Здесь как раз мы и видим тот распад, и вымирание, о которых вы сказали. Там, где отсутствует централизация и священноначалие, происходят такие процессы.

- Что происходит с членами распавшихся общин?

Те, кто остался без духовного наставничества, но чувствуют необходимость в этом, приходят к нам. Они принимают миропомазание и входят в Церковь.

Одних таинств все-таки мало, чтобы человек погрузился в церковную жизнь. Ведь новому члену прихода нужно разъяснить, что происходит на службах. Каким образом это делается?

Человек, который пришел к этому сам, уже осознал, зачем ему необходима Церковь. Вновь пришедшим мы постепенно объясняем, какие моменты происходят на службах. Это необходимо делать дозированно, по мере понимания человеком всех вещей. Я лично отвечаю на вопросы людей. Также у нас есть воскресные школы для взрослых и детей.

Это как раз и есть процесс, называемый воцерковлением.

- Гонения обескровили старообрядцев. Вы и сейчас испытываете дефицит в священнослужителях?

К сожалению, священников по-прежнему не хватает. Но с другой стороны, 30 лет назад в Свердловской области не было ни одного священнослужителя. В 1988 году появился один — в селе Пристань. К настоящему времени в области их насчитывается четыре. Рост получается — 400%. Для нас это уже результат.

В РПЦ, где также испытывают дефицит кадров, есть практика, когда новый член церкви через два-три года становится священником. Как у вас с этим?

Нет, апостол Павел в своих посланиях писал: «Вскоре руки не возлагай» (имеется в виду таинство рукоположения в священники, — прим. ЕАН). В правилах написано, что в течение пяти лет после крещения «никаких должностей не вручай», чтобы у человека не было искушений.

Этот барьер защищает человека от самого себя. Тем более если говорить о кандидате, который должен стать священником, то его фактически взращивают в приходе определенное время. Понятно, что процесс это не скорый.

Более двух столетий, начиная с конца XVII в., Уральский регион являлся одним из крупнейших центров старообрядчества, не утратив этого значения и к началу XX в. Несмотря на все усилия миссионеров официальной православной церкви, Пермская губерния, как и прежде, занимала по числу староверов одно из первых мест в Российской империи. По данным переписи 1897 г., на территории Пермской губернии проживало 95 174 старообрядца, в то время как в Тобольской губернии – 31 986, а в прилегающих к Пермской губернии с запада Оренбургской и Уфимской – соответственно 22 219 и 15 850 . Приверженцы «древлего благочестия» составляли, согласно данным этой переписи, около 3 % от всего населения губерний, но поскольку распределение старообрядцев по территории региона было неравномерным , то в одних районах доля старообрядческого населения была выше, а в других – значительно ниже. Исторически сложилось так, что основными старообрядческими центрами стали горнозаводские поселки, а также населенные пункты, лежащие на пути из европейской части страны в Сибирь и на Дальний Восток .

Перепись 1897 г. показала, насколько далекими от реальности были данные, собираемые официальной церковью, что, впрочем, признавалось не только исследователями старообрядчества , но и миссионерами . Это обстоятельство было отмечено еще Вруцевичем, служившим до 1881 г. секретарем Пермской духовной консистории. Он приводил минимальные, по его словам, цифры, полученные на основании просмотра метрических книг конца 1870–1880-х гг. (в Верхотурском уезде – 85 000 старообрядцев, Шадринском и Камышловском, вместе взятых – 166 880), сопровождая их комментарием: в трех уездах раскольников в 4,5 раза больше, чем их число, указанное в официальных отчетах по всей Пермской губернии .

В качестве главной причины значительного увеличения численности старообрядцев в первое десятилетие XX в. представители православной церкви чаще всего называли провозглашенную Манифестом 17 апреля 1905 г. политику веротерпимости , заявляя, что при «такой свободе» их миссионерская работа и впредь не будет успешной. Указывая на рост числа «именуемых старообрядцами», местные церковные власти уже не скрывали и не преуменьшали эти данные, как прежде, а наоборот, для более впечатляющей иллюстрации того, как при благоприятных условиях «все сильнее и сильнее раскол поглощает православное население» , вероятно, могли несколько «округлять» данные о количестве старообрядческого населения, как это и сделано в отчете пермского епархиального миссионера за 1913 г. . Миссионеры в 1913 г. констатировали рост староверческого населения в Осинском, Кунгурском, Красноуфимском, Екатеринбургском, Верхотурском, Камышловском уездах в 2–4 раза по сравнению с данными статистических комитетов, проводивших перепись в 1897 г.

Увеличение численности старообрядческого населения после 1905 г. происходит в большей степени за счет легализации той части староверов, которая до объявления свободы вероисповедания считалась формально принадлежащей к официальной православной церкви. Согласно установленным в 1905 г. требованиям, прошение о переходе в старообрядчество каждый желающий должен был подавать отдельно. Однако в исключительных случаях удовлетворялись и коллективные прошения. Весьма необычным было, например, ходатайство, поданное в 1908 г. 137 крестьянами с. Катарач Шадринского уезда Пермской губернии. Эти крестьяне, числящиеся православными, подали прошение о том, чтобы им разрешили вернуться в «веру отцов», т. е. в старообрядчество . В процессе их увещевания выяснилось, что родители многих из них в 1887 г. «уклонились в раскол», сопроводив свое решение ходатайством в Екатеринбургскую духовную консисторию с просьбой считать их официально старообрядцами. Дело было передано из консистории в Синод, а там его рассмотрение затянулось. Крестьяне, не дождавшись официального разрешения, стали крестить своих детей «по беспоповскому обряду» и в дальнейшем обращались не в церковь, а к наставнику , но местный священник по-прежнему считал их при своей церкви, и не без некоторой выгоды: ведь все прихожане, а следовательно, и они тоже, обязаны были исполнять должность церковных сторожей. Это-то обстоятельство – стремление избавиться от сторожевой службы – и стало главной причиной возбуждения в 1908 г. того самого ходатайства об исключении из православия. После бесед с миссионером крестьяне подтвердили свое желание перейти в старообрядчество, ссылаясь на Указ о веротерпимости. В результате в сводках местного благочинного за 1913 г. из всех жителей с. Катарач, посещающих официальную православную церковь, было указано только 92, все остальные были отнесены к старообрядцам-беспоповцам.

Круг старообрядческих согласий в пяти центральных уездах горнозаводского Урала, составляющих Екатеринбургскую епархию, был достаточно широк . Однако наиболее крупным согласием среди уральских старообрядцев в то время считались часовенные .

Трансформация беглопоповского согласия (софонтиевцев) в беспоповское (или как еще называли часовенных миссионеры – «стариковщинский толк»), произошла в условиях борьбы с «расколом», которую развернуло правительство Николая I с начала 30-х гг. XIX в. Под угрозой лишения социальных и экономических прав большая часть екатеринбургских купцов, руководителей беглопоповского общества старообрядцев Сибирского края в 1838 г. присоединилась к единоверию. Однако надежды на то, что примеру лидеров последуют и рядовые старообрядцы, не оправдались. Из-за преследований властями беглого священства и распада организации беглопоповцев они перешли к бессвященнической практике. Таким образом, николаевская репрессивная политика по отношению к уральскому старообрядчеству не увенчалась успехом, поскольку привела лишь к изменению его организации: на смену беглопоповскому обществу пришел децентрализованный мир беспоповских общин часовенных . Часть зауральских крестьянских общин, под влиянием М. И. Галанина и его единомышленников, перешла к беспоповской практике еще в конце XVIII – начале XIX вв.

Выделим комплекс причин, по которым старообрядцы Урала и Зауралья перешли к беспоповской практике.

Во-первых, беглых священников всегда не хватало. Старообрядческие приходы были очень большими, часто в нужный момент священника не оказывалось рядом, и какие-то литургические функции принимали на себя миряне. Создавалась устойчивая практика обходиться без священника. Кроме того, переходившие из православия в старообрядчество священники не отличались, как правило, высокими моральными качествами, а в условиях острого дефицита кадров нравственные изъяны обыкновенно усугублялись. Взыскательные к моральному облику своих пастырей, крестьяне все более склонялись к отказу от таких священников.

Во-вторых, купечество, являвшееся верхушкой уральской беглопоповщины, определявшее жизнь согласия и руководившее беглыми попами, искало компромисса с правительством. В екатерининское и александровское царствование происходило постепенное смягчение правительственной политики и компромисс становился возможным. Основная масса старообрядцев – крестьяне – не поддерживала соглашательской политики верхушки и была настроена радикально. Внутренние противоречия в беглопоповском согласии усиливались. Следствием этого был переход крестьян-старообрядцев к беспоповской практике, совершившийся в Зауралье раньше, чем на горнозаводском Урале.

В-третьих, в это время идет социальное расслоение деревни. Появляющаяся мелкая сельская буржуазия стремится взять под контроль внутреннюю жизнь религиозной общины, а это легче сделать, когда община самоуправляема и независима.

Окончательное решение об отказе от дальнейшего приема «никонианских» иереев было принято на Тюменском соборе 13 ноября 1840 г., поскольку «…и до сего времени строго преследуются они, мы их оставляем. И на то дело избираем правителей-настоятелей, коим дозволено собором сим исполнять требы и нужды мирян; якоже и предки наши имели у нас настоятелей, но подчинялись оныя священникам правленым. Но ныне их вконец отрицаем» . Так исправление треб перешло к наставникам-старикам и уставщикам, избираемым общиной. Старики действовали как миряне, они не имели права читать молитвы, которые полагалось произносить священнику при богослужении и при совершении таинств. Но, даже перейдя к беспоповской практике, вероучение согласия часовенных продолжало отрицать догмат о полном пресечении истинного священства после реформ патриарха Никона .

Для решения наиболее важных вопросов часовенные, так же как и их предшественники-беглопоповцы, созывали собор, на который от общин делегировались представители, как наставники, так и прочие миряне. Обычно заботу об организации подобных собраний брали на себя зажиточные старообрядцы, в их просторных городских домах делегаты проводили свои заседания. Роль председателя собрания зачастую выполняли наставники или попечители мирских общин, но наиболее влиятельным было мнение скитских старцев (как и в прежние времена, в XVIII – первой половине XIX вв.), обязательно приглашаемых на собор . Так продолжалось, предположительно, до 1880-х гг., когда вновь дали о себе знать расхождения во взглядах между радикально настроенными крестьянскими общинами (в основном зауральскими) и умеренными городскими торгово-промышленными кругами часовенных. В 1884 г. на соборе екатеринбуржцы смогли добиться нужного им постановления о новом поиске священства, несмотря на то что оно противоречило доводам сторонника беспоповства, наиболее авторитетного из черноризцев – о. Нифонта, с мнением которого были согласны и крестьянские делегаты. О том, что роль приглашаемых на уральские соборы скитников снизилась, свидетельствует и дальнейшая практика проведения подобных собраний: черноризцы присутствовали на соборе 1908 г. и на съезде 1911 г., но в дискуссиях уже не участвовали, уступив руководящую роль представителям мирских общин.

Тем не менее, несмотря на уменьшение идеологической роли, лесные пустынножительства сохраняют свое социальное и культовое значение. Уральские «заводские дачи» во второй половине XIX – начале XX вв. по-прежнему являются прибежищем для многих скитских поселений.

В лесах Висимо-Шайтанского завода, по сведениям миссионеров, в начале XX в. насчитывалось 11 скитов по речкам Шайтанка, Сулем, Бушан. Недалеко от Нижнего Тагила, около р. Шумихи, за Елевой горой, было общежительство 18 скитниц, во главе с Ефимией Ивановной Кондратьевой, крестьянской вдовой из д. Пряничниковой Верхотурского уезда. У скитниц было две избы: одна была отведена под моленную (четыре жилые комнаты и две кладовые), во второй устроили хлев для нескольких коров, сеновал и маленький чулан, где хранили разную утварь.

В 2–3 верстах от этого поселения находился скит, в котором жила схимница Анисья Решетникова, отделившаяся от женского общежительства . Поставить келью ей помогли родственники из с. Горбуново, находившегося рядом с Нижне-Тагильским заводом. Многие окрестные жители, когда шли за ягодами или на охоту, часто посещали Анисью, принося ей продукты. Для гостей в скиту имелась отдельная «малая» келья. Сама скитница иногда выходила «в мир», чтобы собрать денег и нанять рабочих для ремонта построек. Но, несмотря на такую «известность», для «непосвященного» человека найти скит Анисьи было непросто: «Среди леса, в болотистой местности находится небольшая полянка, которую можно заметить только выйдя из лесу к ней. Полянка эта… огорожена невысоким жерденым пряслом. В северной части прясло немного разгорожено и здесь вход на полянку. При входе через эти ворота с правой стороны находится небольшой сарайчик, в котором сложен мох. Дальше идет тропка, которая, проходя мимо родника, подводит к кельям… Вокруг келий, по всей полянке место сырое, поросшее травой… Часть поляны между воротами и кельями вскопана под гряду, на которой растут бобы, морковь, огурцы…» .

В 1912 г. недалеко от д. Большая Лая поселились инокини скита м. Александры и Елизаветы из-под д. Кедровки Кунгурского уезда, Пермской губернии. Ранее около д. Кедровки располагались мужской скит о. Нифонта и женский скит м. Феодоры и Зинаиды. В 1882–1883 гг. оба скита переселились в леса около с. Исетского Ялуторовского уезда Тобольской губернии. Затем, после смерти о. Нифонта, в 1890 г., одна часть мужского скита перебралась еще дальше на восток – в томскую тайгу, вторая, во главе с о. Игнатием, осталась под Исетским, а инокини с м. Александрой вернулись под д. Кедровку .

Есть сведения о скитах и в других уездах Пермской губернии. Наиболее многочисленным после переселения в 1880-х гг. кедровских пустынножительств стал скит о. Израиля на р. Нязь, на границе Екатеринбургского и Красноуфимского уездов. В 1901–1902 гг. стараниями переселившихся из небольшого Каслинского скита м. Феклы и Елены возродился Сунгульский скит, просуществовавший до 1921–1923 гг. В 12–15 верстах от Невьянского завода был скит м. Нионилы, в котором проживало около 20 стариц . Немало пустынножителей обитало в 1914 г. в Чердынском уезде, по верховьям р. Печоры, Уньи, Колвы и их притоков.

Некоторые лесные поселения, хотя и назывались скитами, были скорее заимками, куда переселялись отдельными семьями. Такие «скиты» были в лесной даче Нижне-Тагильского завода, где, например, около Учинского болота недалеко друг от друга жили, занимаясь пчеловодством, крестьяне Пермского уезда Федор Рукавишников и Николай Желнин с женами и детьми. Подобные же уединенные заимки устраивались и в Чердынских лесах, там поселенцы занимались земледелием и охотой .

Близость некоторых скитов к поселениям обеспечивала в случае необходимости помощь местных часовенных-мирян, однако это соседство заключало в себе опасность: время от времени скиты подвергались ограблениям. Например, осенью 1911 г. в поселениях около Нижнего Тагила случилась серия краж: шайка злоумышленников из мастеровых завода в течение сентября – декабря вывезла из кладовых скитников разные вещи и почти все запасы на зиму.

Первым «удостоился посещения» в конце сентября 1911 г. скит Захария Комарова, в то время отсутствовавшего. В избушке находился только послушник Елисей, у которого забрали 4 рубля, шубу, мешок с клюквой, муку, крупу, 8 фунтов меду и несколько книг – всего на сумму около 100 рублей. Сразу же после происшествия о. Захарий попытался через своих знакомых в заводском поселке найти хоть что-то из украденной библиотеки и выкупить. Таким путем он смог вернуть две книги, а судьба других так и осталась неизвестной.

Не получив отпора, грабители продолжили начатое «предприятие». Они приезжали обычно поздно вечером, просились на постой и затем, проникнув в помещение и запугав хозяев, выносили имущество и требовали денег. Лишь в случае с женским общежительством налетчикам пришлось трудновато. В их первый приезд, 21 октября, скитницы заперлись в избе, где располагались жилые комнаты и моленная, а в качестве места для ночлега приехавшим «путникам» указали хлев. Оттуда воры вынесли несколько аршин холста и некоторую утварь, но, видимо, особенно поживиться было нечем, да и налетчики, по их последующему признанию, в первую очередь рассчитывали найти в скитах крупные суммы денег. Поведение грабителей стало столь наглым, что жительницам скита, чтобы предотвратить увод из хлева коров, пришлось прибегнуть к оружию. Они «зарядили порохом старинную пушку и сделали на воздух выстрел, стреляла Александра Федоровна Старикова, тогда мужики не стали брать коров и ушли в хлев», а скитницы тем временем отправили гонцов в ближайшую деревню. Прибывший через три часа житель д. Бобровки Василий Евграфов еще застал в скиту жуликов, которые, увидев его, схватили попавшуюся под руки подушку и уехали .

Кроме того, та же шайка посетила заимки Рукавишникова и Желнина. Ночью у первого они заперли снаружи дверь в жилое помещение избушки и вытащили из сеней съестные припасы. Во втором случае всех находившихся в доме они загнали в одну из комнат и вынесли все имущество из жилого помещения, с чердака и из сеней: 30 пудов муки, крупчатку, ячменную крупу, одежду, книги и 40 копеек, которые нашли у двух сыновей Желнина. В полицию об ограблениях не заявлял, «так как не велено писанием».

Заключительным «налетом» на пустынножителей стало второе посещение, в начале декабря, женского скита под Елевой горой. В главную избу грабители опять не смогли проникнуть, но на этот раз они без промедления перетаскали в свои сани все добро, что попалось им на глаза. Скитницы вновь прибегли к уже испытанному средству: стали палить из «пушки». Расхитители уехали, увезя с собой упряжь, муку и много одежды – шубы, платья, шали, овчины и пр. Именно это приобретение и способствовало поимке злоумышленников. Уже через день об ограблении стало «негласным путем» известно полицейскому приставу в Нижнем Тагиле. Он по собственной инициативе, так как заявления от потерпевших не поступало, установил наблюдение на рынке и через два часа задержал женщину, пришедшую продавать шубу «старого покроя». Ею оказалась одна из родственниц грабителей, поэтому провести дальнейшее расследование не составило труда. Всех участников шайки арестовали и затем, на основании данных потерпевшими показаний, осудили на различные сроки заключения.

Однако от поимки этих воров в лесных поселениях стало ненамного спокойней. В августе 1913 г. одна из келий в том же лесу около Нижне-Тагильского завода вновь подверглась нападению. В ней жили две скитницы, отделившиеся от большого общежительства Кондратьевой. Злоумышленники, братья Перепелкины, желая заполучить «самоцветные камни» со старинных икон, пришли в скит под видом охотников. Однако сразу приступить к делу не смогли, так как вскоре после них к схимницам пожаловали гости, старообрядцы Федюнины, которых «как лиц хорошо известных» устроили на ночлег в комнате с иконами в «большой» келье. Дождавшись, когда рано утром Федюнины ушли, Перепелкины убили обеих скитниц и сняли с «божества» украшение. Однако, рассмотрев на обратной дороге «камни» и поняв, что это простые стекляшки, они забросили добычу в болото и вернулись домой. Убийц удалось найти благодаря показаниям Федюниных, которые услышали пронзительные крики со стороны скита, вернулись и, обнаружив мертвых женщин, заявили в полицию .

Подобные инциденты вновь и вновь приводили многих пустынножителей к мысли о переселении в более уединенные места по пути, проделанному прежде многими переселенцами в Сибирь.

В начале XX в. большим авторитетом у часовенных горнозаводского Урала обладали самые грамотные люди в мирских общинах – начетчики. Они сравнительно глубоко знали тексты Священного писания, творений св. отцов и церковные правила, владели приемами ведения полемических бесед, защита вероучения своего согласия была для них профессиональной деятельностью.

Одним из наиболее известных начетчиков часовенного согласия на Урале был Афанасий Трофимович Кузнецов (24.10.1879 – 7.06.1938). Отец его был мастеровым Нижне-Тагильского завода. Обучившись «божественной грамоте» дома, а также получив 6 классов светского образования, Афанасий уже в 25 лет получил признание как знаток Священного писания и прекрасный оратор. При описании одной из первых его бесед с «австрийцами» – о. Василием Сюткиным и начетчиком А. Д. Токманцевым – на Веселых горах в июне 1903 г. екатеринбургский миссионер отмечал: «Сравнительно еще молодой Кузнецов настолько опытен в полемике, что в состязаниях о вере... поставил в безответное положение апологетов австрийского согласия», а впечатление одного из часовенных было изложено так: «…[Куз]нецов, служитель Нижне-Тагильской часовни. Хотя Кузнецов и молод, но беседу провел блестяще. Ето будет второй Коновалов» . Упоминание саратовского начетчика-спасовца слепца Андрея Афанасьевича Коновалова было не случайным. С конца 1890-х гг. часовенные Урала и Сибири, несмотря на принадлежность к другому согласию, часто приглашали его для собеседований с «австрийцами» и миссионерами. «Кто же теперь из уральских старообрядцев не знает Коновалова!» – восклицает один из слушателей его беседы с «австрийцем» 6 мая 1903 г. в Лысьвенском заводе. Именно у А. А. Коновалова учился полемическим приемам Афанасий Кузнецов, став со временем одним из лучших беспоповских начетчиков. Судьба уготовила ему как громкую славу, так и серьезные испытания. После одной из бесед с миссионером в Шадринском уезде ему пришлось провести некоторое время в тюрьме из-за того, что его речь была оценена как «возведение хулы на православную церковь». Заключение помешало А. Т. Кузнецову принять участие в I Всероссийском съезде часовенных в сентябре 1911 г. и ему пришлось ограничиться коротким письменным приветствием. После освобождения Афанасий Трофимович большую часть времени стал уделять делам учрежденного на съезде Успенского братства, но не оставлял без внимания и полемику, тем более что съезд избрал его начетчиком при братстве. При его участии в 1915 г. начал издаваться журнал «Уральский старообрядец» . Благодаря своим «Историческим очеркам уральского старообрядчества», опубликованным на страницах этого издания, А. Т. Кузнецов стал известен еще и как историограф часовенного согласия.

В ходе споров вокруг строгого соблюдения правил истинно православного жития во второй половине XIX – начале XX вв. внутри часовенного согласия выделились незначительные толки: «климентовцы», «михайловцы» и «порфириевы», – название которых произошло от имен их основателей. «Климентовцы» (последователи инока Климента (Климонт) из скита около д. Большие Галашки Верхотурского уезда Пермской губ.) были немногочисленны – не более двух десятков человек. Разделение произошло из-за запрета Климентом держать в домах самовары, лампы, носить пестрые одежды. По сведениям миссионеров, учение Климента разошлось с часовенными еще и в эсхатологических взглядах: согласно ему, Антихрист уже воцарился в мире в виде идола Саморы, т. е. самовара . Поэтому в таковые последние времена не должно записываться в какие-либо гражданские книги и платить подати . Влиятельным последователем этого толка был екатеринбургский купец Григорий Владимирович Блохин, который, используя коммерческие связи, пытался привлечь на свою сторону часовенных с. Шарташ. 1–2 января 1903 г. в д. Большие Галашки собор часовенных обсуждал учение нового толка. «Климентовцы» привели в доказательство истинности своих воззрений много выписок, но собравшихся представителей общин из близлежащих заводских поселков (присутствовало более 100 чел.) убедить не смогли. Часовенные постановили: «раз они [климентовцы] без собору греховных ради вин отделились, то они подлежат каноническому извержению» . На последующее предложение оставить свои «заблуждения» Климент ответил отказом, и раскол произошел уже окончательно. Однако широкого распространения «климентова вера» не получила. В воспоминаниях местных старообрядцев инок Климент остался одиночкой, который «отделился от остальных и вел более строгий образ жизни» .

В 1902 г. от «климентовцев» отделились «михайловцы» – сторонники Дерябинникова Михаила Илларионовича . Упрекая «климентовцев» в том, что у них в скитах многие старицы имеют личные вещи и деньги, Михаил назвал такое житие «разбойничьим» собранием и заявил, что отделяется от него . Дерябинников был сторонником как можно большего удаления от мира. На уже упоминавшемся Галашкинском соборе именно он был инициатором решения не принимать на молитву родителей, чьи дети учатся в земских школах .

«Порфириевы», коих было еще меньше , чем «климентовцев», отделились от часовенных из-за особого мнения об обряде крещения: они считали, что истинное крещение может быть совершено только в проточной речной или ключевой воде и всех крещеных иным образом следовало перекрестить. Очевидно, что в отношении необходимости перекрещивания часовенных у «учеников порфириевых» существовали сомнения. Для прояснения ситуации ими в 1909 г. в Нижний Тагил был приглашен активный деятель согласия «покрещеванцев» из с. Толбы Нижегородской губернии Александр Михеевич Запьянцев. Войдя в курс дела, Запьянцев ответил на вопрос «на каком основании следует крестить приходящих от часовенных?» развернутым посланием . Из его рассуждений следовало, что крещение в данном случае необходимо из-за прежней практики приема беглых священников, «потому что попы их поставлены были от слугов Антихриста и приняты были незаконно, и действовали не по правилам святых отец» . Неизвестно, приняли ли «порфириевы» его доводы, но поддержки и широкого распространения на Урале подобные взгляды не получили.

В некоторых сибирских соборных постановлениях есть упоминания о «завьяловской ереси» конца XIX – первой четверти XX вв., сторонники которой ввели при бракосочетании элементы отвергнутой «поповской» практики .

Проблему унификации обрядов крещения, причащения, заключения браков, покаяния, без решения которой было невозможно предотвратить разделения в обществах, часовенные обсуждали в 1911 г. на I Всероссийском съезде, проходившем в Екатеринбурге. Многие его участники приехали только для рассмотрения вопроса об этих таинствах. Сразу прийти к единому мнению удалось только по одному вопросу: было признано, что для таинства покаяния не требуется священник, его могут совершать иноки и простецы, т. е. «всякое избранное для того достойное лицо» . Рассмотрение всех остальных вопросов проходило нелегко: участники дискуссии, ссылаясь на Святое писание, зачастую делали прямо противоположные выводы. После многочасовых дебатов установили, как должны совершаться обряды крещения и брака. Наитруднейшим оказался вопрос о причастии, он вообще решался в плоскости «быть или не быть». Дело в том, что в течение уже более полувека у часовенных не было священников, от которых можно было бы получить запасные Дары для причащения. Во многих обществах святые Дары, оставшиеся от прежних священников, закончились, но даже те, у кого они еще не иссякли, например часовенные Кыштымского завода, сомневались в их истинности и в законности получения таких Даров от простецов. Начетчики Д. К. Серебрянников (из Невьянска) и А. Е. Арапов (из Верхнейвинского завода) настаивали на правомочности принимать сохранившиеся Дары, а также на возможности допускать вместо них причащение богоявленской водой . Обмен мнениями ни к чему не привел, и решение этого вопроса было отложено до следующего собора.

Разногласия среди часовенных появились и в отношении к изданному 17 октября 1906 г. «Положению о старообрядческих общинах». В пользе от предоставляемой «Положением» возможности зарегистрировать общину в губернской администрации (и таким образом получить права юридического лица) сомневались многие, ожидая, что информация о наличии общины впоследствии может сослужить плохую службу, например не позволит избежать притеснений властей, в случае если политика в отношении старообрядцев станет более жесткой . Полемика между сторонниками юридического статуса общины и так называемыми «противообщинниками» велась серьезная, однако обе стороны неизменно оставались при своем мнении. В защиту регистрации выступил уже упоминавшийся Афанасий Трофимович Кузнецов. В журнале «Уральский старообрядец» он опубликовал ряд статей с обличением заблуждений «противообщинников». Подчеркивая большое значение права официальной организации общин и «получение таким образом юридических и церковных прав старообрядчеством», что гарантировалось «Положением», он, тем не менее, отмечал, что «нашлись однако и такие люди, которые в общине видят не что иное, как грех и отступление от веры отцов». «Противообщинники» обосновали свою позицию в нескольких пунктах постановления собора, который проходил в с. Горбуновом Верхотурского уезда 13–15 января 1912 г. А. Т. Кузнецов упоминает, что среди «вдохновителей» неприятия регистрации общин на соборе были скитники Сергий, Варлаам, Ефросин и Климент. На горнозаводском Урале решение Горбуновского собора было полностью созвучно настроениям в нижне-тагильской общине. В Томской губернии «противообщиннические» тенденции были еще более сильными .

Неоднозначно воспринималась в среде уральских часовенных проблема грамотности и получения образования . Группа наиболее активных деятелей (самоназвание – «интеллигенты-старообрядцы»), в состав которой входили начетчики и наиболее грамотные прихожане крупных заводских и городских общин, ратовала за устройство отдельных старообрядческих образовательных учреждений и специальную подготовку учителей. Идея «поднятия грамотности среди детей, устройства и оборудования с этой целью старообрядческих училищ» также обсуждалась на Всероссийском съезде часовенных и в основном была поддержана. Среди сторонников школ главным камнем преткновения было разное понимание содержания образовательной программы. Многим казалось, что достаточно традиционного курса обучения письму, чтению, божественной грамоте, который в прежние времена был возложен на «мастерицу». Конечно, старообрядцы иногда отдавали своих детей в земские школы для получения каких-либо профессиональных навыков, но все-таки подобное образование считалось неудовлетворительным («не обучают ни псалтыри, ни канонам, ни пению по крюкам») и не везде приветствовалось . Недовольство земскими школами оставалось, даже когда часть предметов (чаще всего Закон Божий) преподавалась учителями из староверов. Так, настоятель д. Яр Камышловского уезда Василий Андреевич Ласкин высказал на съезде свои опасения: «У нас земство выстроило десятитысячное здание для школы. Учитель у нас теперь из своих старообрядцев. Дело идет хорошо. Только вот беда: говорят детям, что земля вертится, а солнце стоит. Это нам не нравится». А один из представителей общины из Шадринского уезда заявил: «Ни братства, ни общины, ни школы мы не желаем. Во всем этом мы сомневаемся» .

Кроме того, возникали препятствия финансового или административного характера. Делегат из Петрокаменского завода Верхотурского уезда рассказал о своей попытке устроить старообрядческую школу с ремесленным и сельскохозяйственным отделениями. Земство отнеслось к инициативе одобрительно, но предложило старообрядцам покрыть часть расходов, чего те были не в состоянии сделать. Из-за этого-то дело и расстроилось, хотя в качестве главной причины отказа от школы было высказано опасение, что «дети, хотя в школе и будет старообрядческий законоучитель, не достаточно будут обучены христианским истинам» . В КарГАПКльской волости Шадринского уезда ходатайство о разрешении устроить школу все никак не могло пройти надлежащие инстанции в течение двух лет.

И все же самые большие препятствия заключались в сомнениях относительно приемлемости школ, подконтрольных государству. «На школы требуется разрешение. Это нас останавливает. Потому что мы сомневаемся, как-бы можно [было] свободно открывать школы – дело другое. Нужно вычитать в священном писании – прибегали ли при открытии школ к власти в старое время» .

Большую работу по убеждению одноверцев в полезности и необходимости всестороннего образования проделали сотрудники журнала «Уральский старообрядец», издававшегося в 1915–1916 гг. Они приводили следующие доводы: «Пора всему старообрядчеству приобщиться к светским наукам и слить свою крепкую веру со светом научных знаний. Многие отцы церкви сами воспитывались на светских науках, и не упала от этого их вера, а наоборот, восторжествовала над окружающей тьмой… Жизнь требует больших знаний, без которых скоро и трудиться будет уже невмоготу» .

Вскоре после съезда 1911 г. в Екатеринбурге при Никольском храме была создана школа, в которой одновременно могло заниматься 50 учеников и учениц . Обучение велось по 3-годичной программе. В штат школы входило 2 учительницы, законоучитель, учитель пения и сторож. Заведующей школой была сестра Игнатия Крохина, секретаря совета Никольской общины, Пелагея Селиверстовна Загудаева. Стараниями прихожан обеих городских часовен удалось собрать хорошую школьную библиотеку, в которой были не только старопечатные псалтыри для изучения церковной грамоты, пособия и хрестоматии, выпущенные для школ министерства просвещения, но и художественные альбомы, энциклопедические словари, издания «Библиотеки Павленкова», сказки Г.-Х. Андерсена, книги Д. Н. Мамина-Сибиряка, Ф. М. А. Вольтера, Л. Н. Толстого и Н. В. Гоголя. Всего же в библиотечном списке этой школы насчитывалось более 100 наименований книг и пособий .

Другим крупным учебным заведением часовенных на востоке России было открытое в 1915 г. 3-классное частное низшее училище в с. Тюменцево Барнаульского уезда. В нем обучалось более 40 учеников и учениц.

Годом позже завершилось строительство «нового рассадника знаний» в Черноисточинском заводе Верхотурского уезда Пермской губернии . Очевидно, благодаря связям и авторитету А. Т. Кузнецова, согласившегося курировать строительство, земство «взяло на себя затраты» на сумму около 30 тыс. руб. (хотя в 1912 г., после ходатайства о постройке училища местных Никольского и Ильинского приходов, вопрос о выделении земством на училище даже и 15 тыс. оставался открытым) . «Первое и лучшее на Урале и в Приуралье по размерам и благоустройству» училище было рассчитано на 500 человек . Открытие училища происходило весьма торжественно, приехавший на церемонию черноризец о. Антоний (Поздняков), наставник верхне-тагильской общины , произнес поучение будущим ученикам и их родителям.

Открытие этого училища оказало большое влияние на решимость других общин учреждать школы. Прошения об открытии училищ подавали часовенные Лысьвенского завода, Нижнего Тагила, Верхнейвинска, однако начавшиеся в 1917 г. события заставили забыть об этих планах.

В начале XX в. в составе уральских общин старообрядцев-часовенных несколько уменьшается доля купеческого сословия. Это связано, прежде всего, с изменениями в правовом положении купечества. Исследователями отмечается, что с 1885 г., после введения системы пропорционального обложения торгово-промышленных предприятий, начинается «падение престижа гильдейской организации купечества» . Позднее, в 1898 г., обладание купеческими привилегиями было отделено от права на занятие торговлей. По «Положению о государственном промысловом налоге», принятому 8 июня 1898 г. и вступившему в действие с 1 января 1899 г., для занятия предпринимательской деятельностью было достаточно приобрести промысловое свидетельство. Лица, заинтересованные в сохранении или получении сословных прав купечества, выкупали гильдейское свидетельство дополнительно. Из-за необязательности записи в гильдии для занятия торгово-промышленной деятельностью удельный вес купечества среди предпринимателей с начала XX в. стал уменьшаться, особенно в молодых городах, где традиционные ценности купечества не успели занять прочное место. Однако в большинстве старых городов Западной Сибири купеческое сословие хотя и несколько уменьшилось, но еще сохраняло свои экономические и социальные позиции . На Урале, как и в Сибири, старообрядцы среди городского купечества составляли значительную долю, однако не такую большую как прежде. Кроме того, ряд влиятельных деятелей часовенного согласия со временем все больше склонялся к принятию либо православия официальной церкви (например, И. М. Белиньков) , либо Белокриницкой иерархии (Ф. А. Малиновцев).

В создавшихся условиях в составе екатеринбургских старообрядческих общин часовенного согласия в начале XX вв. на первое место по численности выходят переселившиеся в город крестьяне (таблица).

Социальный состав прихожан Успенской и Никольской часовен г. Екатеринбурга
в 1912 г., чел. (по данным метрических книг

Из прихожан обоих храмов 135 человек (63,7 %) были крестьянами, причем большая часть тех, чье местожительство указано , в 1912 г. уже переселилась на постоянное жительство в Екатеринбург, и только 20 крестьян, проживая по месту приписки – в с. Шарташ, д. Становой, в Верхнейвинском, Березовском, Быньговском и других заводах, периодически приезжали в одну из городских часовен (обычно для крещения ребенка). По данным книг о сословной принадлежности семей можно проследить, как отдельные члены крестьянской семьи, переселившись в город, со временем переходили в мещанское сословие: Викул Ульянов – один из сыновей шарташского крестьянина Иосифа Ульянова, Евстигней Афанасьевич Бурухин – из крестьян Нижнесельской волости Екатеринбургского уезда .

Увеличение количества крестьян в данных старообрядческих общинах связано с общероссийскими процессами переселения крестьян в город начавшимися в послереформенный период. В «Положение о пошлинах на право торговли и других промыслах», изданном 1 января 1863 г., через два года, в 1865 г., была внесена дополнительно 25-я статья, которая гласила, что купеческие свидетельства могут приобретаться лицами и не купеческого звания. Исследователями отмечается, что таким образом, при предоставлении торговых прав, был несколько ограничен принцип сословности . По принятии в 1870 г. нового Городового положения крестьяне-отходники, переселяясь в город для занятий торговлей или ремеслом, на основании купленных промысловых свидетельств получали право принимать участие в городском самоуправлении . Таким образом, сословные различия между крестьянами и остальными горожанами стали минимальными, а в 1898 г., как уже отмечалось, был почти полностью устранен серьезный стимул для перехода состоятельных предпринимателей из низов в купеческое сословие. Для крестьян-старообрядцев, переселявшихся на жительство в город, благоприятным было еще одно обстоятельство: на новом месте они включались в общину одноверцев, принадлежность к которой часто означала и принадлежность к сообществу, пронизанному едиными хозяйственными связями .

Вторую по численности сословную категорию среди прихожан Никольской и Успенской старообрядческих часовен составляли мещане. В 1912 г. в метрических книгах зафиксировано 68 екатеринбургских мещан (32 % прихожан). Почти все они постоянно проживали в Екатеринбурге, и только 1 человек жил в г. Камышлове.

Как уже отмечалось, купеческое сословие среди старообрядцев-часовенных к началу второго десятилетия XX в. уменьшилось. Из всех прихожан данных храмов, зарегистрированных в метрических книгах в 1912 г., купцы составляли всего 2,4 % (5 чел.) , из них трое (семья Щербаковых во главе с Григорием Гордеевичем) жили в Екатеринбурге, а остальные были приезжими, из Березовского завода (Василий Саввич Бойцов) и из г. Камышлова (Лидия Александровна Щербакова).

В конце XIX – начале XX вв. Щербаковы – наиболее известная купеческая фамилия из старообрядцев-часовенных г. Екатеринбурга. Старообрядец Лука Григорьевич Щербаков с домочадцами (жена Татьяна Тимофеевна, сын Гордей 42-х лет, сноха Анна Парамоновна, внук Григорий 10 лет и внучка Екатерина 7 лет) в 1855 г. числится в «Списке екатеринбургских раскольников беспоповщинской секты» среди других 155 семей . Со временем Щербаковы заняли место попечителей Никольской («большой») часовни, рядом с видным семейством купцов Тарасовых. В доме Щербаковых устраивался знаменитый Екатеринбургский собор 1884 г., а в 1901 г. там же проходили беседы А. А. Коновалова с представителями «австрийцев» . Преуспели они и в предпринимательской деятельности: Григорий Гордеевич Щербаков владел несколькими паровыми мельницами около г. Камышлова, торговал мясом, имел мыловаренный, свечной и клееваренный заводы в Екатеринбурге. Один из его четырех домов располагался на Уктусской улице, которую в те времена называли «улицей миллионеров» . Сын Григория Гордеевича, Федор, был избран председателем Никольской общины часовенных г. Екатеринбурга, зарегистрированной в 1907 г., и так же, как и отец, активно участвовал в жизни старообрядческого общества: в 1915 г. он принялся за распространение по подписке журнала «Уральский старообрядец».

Следует также сказать несколько слов о деятельности сыновей Василия Колмакова. В конце XIX – начале XX вв. они являлись крупнейшими купцами Тобольской губернии. На собственных предприятиях в Ялуторовском уезде Колмаковы занимались производством масла, сала, муки и мыла. Изготовленный товар отправлялся на Урал, в Москву, Петербург и даже Турцию. На Нижегородской ярмарке они торговали мехами и кожами. Кроме того, имели собственное пароходство в Обь-Иртышском бассейне. Один из братьев – Антон Васильевич – вел торговлю с Монголией, занимаясь закупками шерсти, пушнины и невыделанных кож . Однако не только коммерция была для Колмаковых сферой приложения усилий, они участвовали в решении «духовных» вопросов на соборах. По приглашению братьев к ним на одну из лесных заимок переехал в 1882/1883 г. черноризец Нифонт, а затем и оба скита с р. Сылвы. Вероятно, как раз живя «под покровительством» Колмаковых, о. Нифонт написал «Родословие» часовенного согласия, «Историческое сказание» о православной вере и «антиавстрийское» послание Феофилакту (прил. 3) .

Учитывая принципиальную незавершенность дискуссии среди бывших беглопоповцев о пресечении священства, главы «австрийской» (Белокриницкой) иерархии обращались к часовенным с призывами принять их «вновь обретенное истинное священство …и сплотить свои верующие души в единую Церковь Божию» .

Начиная с 1850-х гг., после появления на Урале первых попов Белокриницкой иерархии, некоторые часовенные принимают новое священство. Приведем несколько примеров: с конца 1850-х гг. образовалась община «австрийцев» в Юго-Кнауфском заводе (в 1887 г. там были рукоположены в священники бывшие часовенные, братья Василий и Стефан Рукавицыны); в 1857 г. приняли священство жители д. Васькиной Чердынского уезда Пермской губернии; в 1861 г. в Сылвинском заводе был рукоположен в священники Сафоний Панкратов, также бывший часовенный; перешедшие к беспоповству в 1850 г. старообрядцы д. Низкой Кунгурского уезда Пермской губернии приняли белокриницкое священство в 1873 г.; одной из главных заслуг екатеринбургского священника Пимена Петровича Огнева было образование «австрийского» прихода из беспоповцев д. Шипеловки Екатеринбургского уезда; о. Тарасий Афанасьевич Хамкин из д. Курманки Белоярской волости Екатеринбургского уезда присоединил к Белокриницкой иерархии часть часовенных, живущих в заимках по р. Пышме и в д. Обуховой Камышловского уезда Пермской губернии . Ряд представителей бывших часовенных со временем стали видными деятелями среди «австрийцев», например Афанасий Паромов, колыванский мещанин, уроженец Невьянского завода (в 1899–1918 гг. – епископ Антоний Пермский), крестьянин д. Большая Лая Андрей Бердышев (в 1920–1934 гг. – Андриан, епископ Уральский и Семипалатинский), крестьянин д. Шипеловки Андрей Токманцев (с 1900 по 1909 гг. начетчик екатеринбургского Свято-Троицкого братства) и др. Перебравшийся из уральских скитов в Томскую губернию, на р. Юксу, черноризец Филимон с учениками Исихием и Михаилом в 1881 г. присоединился к «австрийцам» и был посвящен в сан как иеромонах Феофилакт, в 1882 г. он стал настоятелем нового мужского скита, а также главой прихода белокриницких в г. Томске. Одновременно с этим Феофилакт предпринял попытки убедить других скитян-беспоповцев принять вновь обретенную иерархию. В 1882–1892 гг. между ним и одним из наиболее авторитетных старцев часовенного согласия, черноризцем о. Нифонтом, жившим в то время на заимке братьев Колмаковых в Тюменском уезде Тобольской губернии, завязалась переписка. На предложение принять священство Нифонт ответил развернутым посланием (прил. 3) , где изложил причины, по которым присоединение считает невозможным из-за обливательного крещения первого белокриницкого иерарха, а также из-за нарушений при его поставлении в сан митрополита. Черноризец подчеркивает, что и прежде были попытки найти истинное священство в греческой православной церкви, но именно практика обливательного крещения, перенятая греками у западной церкви, препятствовала этому: «Наши предки весма опасались таковой хиротонии, дабы не зачерпнуть ветхаго кваса, с западным пересолом смешаннаго…» . В настоящее же время, по его мнению, не осталось ни одного благословенного иерея и не следует отделяться от прежней веры ради тех, кто творит «беззаконие и пререкание во граде».

Приблизительно в то же время в среде урало-сибирских часовенных было создано еще одно послание «…братиям в пустыни пребывающим иноком и всем православным християном, по лицу всея земли от мала и до велика, и живущим во странах сибирских, а може сотвори или изволи им святый дух во едином православии жити». Автор его упоминает об отступлении «прежде бывшая братия наша и пустынножители…ко лжеименитой австрийской иерархии» и также приводит аргументы из Священного писания, обличающие белокриницкую церковь, «дабы не возносила свой неистовый рог, а православнии не прельщалися ею … яко же Филимон и прочии таковии восхотели быти богами, сиречь попами и епископами, но несть попы, не епископы, но простыя мужики…», а священство их, «составленое не в свое время, понеже епископы благочестиви кончилися» .

Вопрос о том, возможно ли полное и окончательное исчезновение священства и следует ли его искать, неоднократно обсуждался уральскими часовенными. Споры «за» и «против» признания какой-либо иерархии «благодатной» велись между умеренными представителями часовенных, проживавшими в городах и заводских поселках, и настроенными более радикально крестьянскими старообрядческими обществами. Когда на Екатеринбургском соборе 1884 г. возникло предложение о поисках «истинного» священства, этот вопрос обсуждался очень бурно. Настоятель старообрядцев Висимо-Уткинского завода Трефилий Васильевич Филатов, попечители екатеринбургских часовен Флегонт Артемьевич Малиновцев и Егор Петрович Суслов ратовали за необходимость «приискания» церковной иерархии. Крестьянские делегаты были настроены против самой возможности возвращения священства, обличали пороки своих прежних беглых священников, говоря, что «видели их немилосердие, что несколько не похожи они на законных пастырей и представителей Божиих. А более похожи были они на грабителей и хищников…» . Присутствовавший на соборе о. Нифонт приводил слова Максима Грека о всеобщем отступлении от православной веры, из которых следовало, что истинного священства уже давно нет. Противниками священства было также отмечено, что на собор намеренно не пригласили представителей Нижне-Тагильского общества (но те все-таки приехали), попечитель которого, купец Василий Матфеевич Бородин, уже предпринимал поездки в Белую Криницу (для исследования Белокриницкой иерархии) и теперь был настроен «очень против священства». Некоторые из делегатов заявляли о том, что они не уполномочены своим обществом на обсуждение этой темы, другие хотя и склонялись к тому, чтобы дать положительный ответ, «но не без некоторого душевного возмущения». В результате, по настоянию екатеринбургского купечества, собор, принимая во внимание тезис о том, что «истинное священство имать быти до скончания мира», постановил «поискать со тщанием… Есть ли найдут истинную и беспорочную хиротонию, то бы это дело было благо и душеспасительно, коего и нам не должно избегать. Но это даже немыслимо, что в толь последнее время обрящут таковую» .

На следующем Екатеринбургском соборе, в 1887 г., также «было взыскание о том более почему наши претки принимали священство от росийской церкви и потом последствии то же священство и от той же церкви не стали принимать» . На сей раз, несмотря на то что вновь «хотелось некоторым ревнителям прием священства претков наших возобновить, а есть ли необрящется по правилам святых отец подходных священников в росийской церкви, то поискать священства в других державах» , уже было принято решение действовать как у «христиан не имеющих священства». Несмотря на это, сторонники священства не оставляли надежд склонить общее мнение на свою сторону, и это удалось им спустя год, когда состоявшийся в Перми в 1888 г. «съезд старообрядческого сословия» опять согласился искать священство . Когда стало ясно, что никакой иной церковной иерархии, за исключением уже известной – Белокриницкой, найти не удается, началась волна дискуссий об ее «истинности».

Попечителем малой Успенской часовни Екатеринбурга купцом Флегонтом Артемьевичем Малиновцевым в 1900 и 1907 гг. были предприняты две поездки на родину первого белокриницкого иерарха и в Белую Криницу (для выяснения обстоятельств крещения, рукоположения и перехода к старообрядцам греческого митрополита Амвросия) . Однако собранные доказательства соответствия Амвросия канонам «древлего» православия не убедили противников священства. Многие подозревали, что, во-первых, «австриец» Г. Н. Грачев, сопровождавший Ф. А. Малиновцева, искусно подстроил виденные ими свидетельства «правильности митрополита Амвросия» , а во-вторых, сам Флегонт Артемьевич был известен как сторонник принятия Белокриницкой иерархии. Екатеринбургский собор часовенных, состоявшийся 21 сентября 1908 г., в котором участвовали уполномоченные от обществ Пермской, Оренбургской, Уфимской и Тобольской губерний, принял категоричное постановление: «австрийскую иерархию не признавать законной» . Эта формулировка, очевидно, не оставила сомнений в том, что иным образом этот вопрос решен уже не будет. После собора Ф. А. Малиновцев и В. В. Кукин (из г. Оренбурга) – сторонники священства – перешли в «австрийское» согласие.

В программу Всероссийского съезда часовенных в Екатеринбурге 25–30 сентября 1911 г. вопрос о священстве включен не был. Однако на неофициальных встречах лидеров часовенных с прибывшими специально для этого уполномоченными нижегородского всероссийского братства беглопоповцев – Даниилом Кононовичем Глуховым и Иваном Семеновичем Мощевитиным – эта проблема обсуждалась, но, судя по всему, встреча не имела особого значения для дальнейшего сближения позиций часовенных и беглопоповцев. Был выслушан доклад нижегородцев о ходе поисков архиерея , которые нельзя было признать успешными. Понимая, сколь маловероятно в такой ситуации добиться от съезда положительного решения о священстве, сторонники принятия иереев могли только «с неподдельной грустью» показывать командированному из Санкт-Петербурга на съезд для надзора чиновнику особых поручений Г. Н. Тарановскому хранящиеся в Успенской часовне неосвященный престол и царские врата, «кои пребывают заключенными, ибо нет лица, которое правомочно было бы прикоснуться к великой святыне» .

Позднее, в 1913 г., еще несколько деятелей часовенных, «находя для себя более невозможным находиться в беспоповстве», присоединились к белокриницкому согласию. Среди них – староста екатеринбургской Никольской часовни Ананий Козьмич Мягких и екатеринбургский начетчик Николай Агафонович Холкин, участник Екатеринбургского собора 1908 г., I Всероссийского съезда часовенных в 1911 г. и единоверческого съезда в Санкт-Петербурге в 1912 г. В 1916 г. «проавстрийские» настроения стали усиливаться в Невьянске . Братья Назар и Ипат Серебренниковы, хотя и продолжали посещать часовню, но в скором времени намеревались принять белокриницкое священство и уговаривали остальных часовенных поступить так же. 19–21 июня 1916 г. в Невьянске были устроены диспуты А. Т. Кузнецова с вызванным из Москвы начетчиком белокриницкого согласия Д. С. Варакиным. Собеседники коснулись вопросов о вечности священства, об истинности «австрийской» иерархии и о правах наставников-мирян. В результате, благодаря блестящему полемическому таланту и авторитету А. Т. Кузнецова, массовый переход часовенных в белокриницкое согласие был предотвращен, но несколько позже Серебренниковы и талантливый певец-знаменщик Николай Михайлович Веньгин все-таки присоединились к «австрийцам».

В целом, белокриницкие даже в начале XX в., т. е. спустя полвека со времени своего появления на Урале, намного уступали часовенным в количественном отношении, но благодаря более централизованной организации и активной деятельности с каждым годом обретали все большее влияние и укрепляли свои позиции.

* * *

В 1917 г. закончился «серебряный век» истории старообрядчества. Спасаясь от «безбожной власти», первая волна уральских старообрядцев ушла в Сибирь с отступающими войсками А. В. Колчака. Известно, например, что глава Успенской общины екатеринбургских часовенных Порфирий Симонович Мокрушин обосновался в Алтайском крае: Больше-Бацалащакский собор 1923 г. разбирал заполненную им как наставником анкету для регистрации религиозного общества в Бийском исполнительном комитете .

Государственная антирелигиозная политика, хотя и в меньшей степени, чем православную церковь , но все же серьезно затронула старообрядцев, в том числе и часовенных. Старообрядцы пострадали в 1922–1923 гг. из-за массового принятия под давлением партийных активистов решений о закрытии моленных домов. Население было в такой степени недовольно столь резкими действиями, что власти, дабы предотвратить «использование [этих настроений] антисоветскими элементами», приостановили подобные мероприятия. В секретных директивах губернским исполкомам говорилось, что в случаях, «когда закрытие церквей вызывает раздражение части трудящегося населения, церкви должны быть открыты» . Сохранившиеся после этой кампании моленные дома беспоповцев попали под вторую волну массового закрытия церквей, начавшуюся в 1928 г. Например, по решению Свердловского облисполкома в феврале 1930 г. была закрыта екатеринбургская Успенская часовня, здание которой сначала было передано под клуб медиков, а потом снесено . Никольскую часовню верующим удалось отстоять, она осталась единственным в городе старообрядческим храмом. Позднее в ней получили приют старообрядцы белокриницкого согласия и единоверцы . Кроме того, в 1920-х гг. многие старообрядческие наставники оказались в разряде «лишенцев» – лишенных избирательных прав «за связь с религиозным культом» .

В течение 1920-х гг. не ослабевал поток старообрядцев-переселенцев на восток. В 1928 г. в Бийск уехал «зачинщик михайловского толка» М. Дерябинников . Еще до начала антирелигиозной кампании на восток, сначала под Тюмень, затем в колыванскую тайгу, а позднее в еще более глухие места, переселились схимницы Сунгульского, Нижне-Тагильского и других уральских скитов, и это на время спасло их от преследований «безбожной» властью .

Ушедший с войсками Колчака сын П. С. Мокрушина Иван, первый редактор «Уральского старообрядца», вместе с семьей поселился в Солонешенском районе Алтайского края. Дважды, в 1931 и 1935 гг., он по приговору суда отправлялся на принудительные работы, в первый раз на 3 месяца, во второй – на 7. В 1938 г., когда он работал главным бухгалтером в одном из совхозов Сонешельского района, его арестовали в третий раз. Ивана Порфирьевича обвинили в руководстве старообрядческой монархической организацией «Братство русской правды», которая якобы по заданию Харбинского белоэмигрантского центра создавала в Сибири и на Урале «повстанческие кадры», организовывала развал совхозов, печатала контрреволюционные листовки. Чекисты «выявили» 40 участников «Братства», в число которых попали многие деятели часовенного согласия: Сергей Пименович Козлов, бывший в то время наставником общины с. Шарташ, Кротова Афанасия Самсоновна и Беляева Евдокия Ивановна – настоятельницы уральских женских скитов, о. Ефрем (Шерстобитов) – инок, живший в лесных кельях, Кузьма Андреевич Кречетов, бывший до революции попечителем Верхнейвинской часовни и многие др.

Непростая судьба ждала скитников, оставшихся на Урале. В 1936 г. немногочисленные обитатели женского пустынножительства в лесах Шалинского р-на во главе с м. Алефтиной (Лесковой А. Д.), Евстолией (Домрачевой Е. Ф.) и Афанасией (Ворониной А. И.), всего 9 чел., были осуждены за уклонение от общественно-полезного труда и сосланы на 3 года на поселение в северные районы Свердловской области .

Оставшийся на Урале А. Ф. Кузнецов в первые годы советской власти несколько раз арестовывался за сотрудничество во время гражданской войны с колчаковскими властями и, в конце концов, в 1921 г. был сослан в Ташкент. Вернувшись после ссылки на родину, он смог устроиться на работу в одну из буровых артелей, но, как и многие в этой стране, Афанасий Трофимович не пережил сталинских репрессий. По обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации эсеров, ведущей подпольную борьбу с советской властью, он 14 февраля 1938 г. был арестован и расстрелян 7 июня 1938 г. в числе еще 118 осужденных по этому делу тройкой УНКВД Свердловской области .

В 1937 г. наставник часовенных с. Башкарское Свердловской области Сидор Дмитриевич Зверев был приговорен к высшей мере наказания за «призыв» к возвращению отобранного у старообрядцев моленного дома . В том же году за распространение религиозной литературы (которую сотрудники НКВД оценили как контрреволюционную) был расстрелян наставник из д. Сысково Челябинской области Елисей Петрович Губкин . 7 человек старообрядцев-часовенных Шалинского и Лысьвенского районов в 1936 г. были обвинены по 58-й статье «за деятельность, направленную к свержению советской власти». Двоих – Б. И. Конькова и В. З. Зверева – приговорили к трем годам лагерей, а остальных, в том числе и черноризца Увара (Увеналия Ивановича Ознобихина), сослали на 5 лет в Красноярский край. Однако в 1937–1938 гг. тройка УНКВД Красноярского края вновь за контрреволюционную деятельность осудила о. Увара и еще двух ссыльных уральских часовенных – С. Е. Ширяева и Р. В. Кожевникова – на высшую меру наказания. Когда же в 1963 г. дело было пересмотрено, Свердловский областной суд признал всех 7 старообрядцев, арестованных в 1936 г., невиновными и реабилитировал их.

Сохранившиеся документы повторных расследований в 1950–1960-хх гг. свидетельствуют, что все дела «контрреволюционных старообрядческих организаций» на Урале – «Братства русской правды», «Группы воинствующих христиан» – были инспирированы следователями НКВД. В материалах первоначального следствия, как правило, отчетливо просматриваются представления чекистов о том, в чем могло выражаться несогласие с существующей властью: распространение листовок, проведение диверсий, создание сети подпольных организаций и т. д. Однако даже те из старообрядцев, кто был противником компромисса с «безбожной властью», следовали иным традициям, главными проявлениями которых являлись побег, распространение эсхатологических воззрений и убеждений об антихристовой природе послереволюционной власти .

Большая часть старообрядцев Урала, несмотря на репрессии, адаптировалась к условиям советской жизни, обратившись к своему многовековому опыту сосуществования с преследующими их властями . Скрытно собираясь на моления в частных домах, стараясь исполнять, насколько это было возможно, таинства крещения и исповеди, следуя христианским заповедям в повседневной жизни, часовенные смогли сохранить свою духовную жизнь и традиции.

В период 1906–1917 гг. на территории Пермской губ. статус юридического лица пожелали приобрести около двух десятков обществ часовенных, причем бóльшая часть общин была зарегистрирована до 1912 г.

На съезде часовенных в д. Куторок Бийского уезда Томской губ. 1 января 1909 г. присутствовало около 600 чел., в том числе 20 наставников и 250 представителей-мирян из Бийского, Барнаульского и Кузнецкого уездов. Одним из решений съезда стало отлучение наставников с. Каменки и с. Алтайского из-за того, что их общины были зарегистрированы в губернском правлении (Церковь. 1909. № 6. С. 216; № 11. С. 387). Собор 28 мая 1911 г. в д. Качегарке Барнаульского уезда отлучил сторонников общины из г. Барнаула. В послании Екатеринбургскому съезду часовенных барнаульцы писали: «...у людей противных регистрации общин крепка вера, крепка и боязнь, в прошлом со стороны власти видели различное отношение к старообрядцам. А потому вполне естественно, что новый хотя и благодеятельный закон принимается с недоверием и наша братия закон об общинах окрестила ‘ловушкой’…» (Труды первого всероссийскаго съезда старообрядцев не имеющих священства… С. 78).

Благодаря существующим у старообрядцев традициям домашнего обучения, уровень грамотности у них был значительно выше среднего. Даже принимая во внимание, что способность расписаться за себя в официальном документе не является в достаточной мере признаком грамотности, а также то обстоятельство, что в сельской местности грамотных было меньше, в старообрядческой городской общине это могли сделать 75 % прихожан (цифры получены на основании данных из метрических книг Успенской и Никольской часовен: ГАСО. Ф. 6. Оп. 13. Д. 206, 207, 208, 209). Подробно вопросы грамотности непривилегированных слоев населения Урала рассматриваются в исследованиях: Мосин А. Г. Грамотность крестьян Вятской губернии в конце XVIII – середине XIX вв. // Крестьянство Урала в эпоху феодализма: Сб. науч. тр. Свердловск, 1988. С. 138–150; Гаврилов Д. В. Грамотность и образовательный уровень горнозаводского населения Урала в 1861–1885 гг. // Народное образование на Урале в XVIII – начале XX вв. Свердловск, 1990. С. 48–69; Он же. Грамотность и образовательный уровень населения Урала в конце XIX в. (1885–1900 гг.) // Урал. ист. вестн. Вып. 2. С. 81–98; Стариков М. Ю. К вопросу о грамотности населения Урала в первой половине XIX в. // Российское государство XVII – начала XX вв.: экономика, политика, культура. Тез. докл. конф., посвящ. 380-летию восстановления российской государственности (1613 – 1993). Екатеринбург, 1993. С. 155–158. Микитюк В. П. Династия екатеринбургских купцов Белиньковых // Третьи Татищевские чтения: Тез. докл. и сообщ. Екатеринбург, 19–20 апр. 2000 г. Екатеринбург, 2000. С. 204.

ГАСО. Ф. 6. Оп. 13. Д. 206, 207 – Метрические книги Никольского храма; Д. 208, 209 – Метрические книги Успенского храма. До издания Указа о старообрядческих общинах 15 октября 1906 г., с которым связано появление метрических книг у старообрядцев, запись актов их гражданского состояния, по Указу 19 апреля 1874 г., фиксировалась губернскими (уездными) полицейскими управлениями или сельскими волостными правлениями. Теперь же, согласно пунктам 24, 36, 38–58 Указа 17 октября 1906 г., каждая официально зарегистрированная община обязана была вести метрические книги самостоятельно. Заполнение книги возлагалось на лицо, исполнявшее обряды. Записи велись в течение года по трем стандартным разделам «О родившихся», «Об умерших», «О бракосочетавшихся», с указанием сословной принадлежности записываемого лица. Ежемесячно книги должны были проверяться Советом общины или (в случае отсутствия Совета) специально избираемым лицом. В конце года копия книги предоставлялась в губернское правление для проверки. О крестьянах-горожанах см.: Рындзюнский П. Г. Крестьяне и город в капиталистической России второй половины XIX века (взаимоотношения города и деревни в социально-экономическом строе России). М., 1983; Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX вв). Т. 1. СПб., 1999. С. 325–326.

Данная цифра отражает лишь число купцов – прихожан всего двух часовен за 1 год; во всем часовенном согласии в это время представителей купеческого сословия насчитывается более одного десятка. Можно упомянуть других екатеринбургских купцов, например, П. И. Тарасова и З. И. Щербакова, А. М. и Л. Д. Соколовых – попечителей Никольской и Успенской часовен, В. М. Бородина – попечителя общества старообрядцев в Нижне-Тагильском заводе, а также Е. Ф. Третьякова и Г. В. Блохина. Описание деяний и постановления Екатеринбургского собора. Цит. по: Покровский Н. Н. Рассказ о Екатеринбургском соборе 1884 г. // Исследования по истории литературы и общественного сознания феодальной России. Новосибирск, 1992. С. 158.

Описание деяний и постановления Екатеринбургского собора. С. 157–158. Инициаторов поисков священства спрашивали: «Какое вы желаете обрести священьство, австрийское, что ли? Нет, – отвечали они, – естли бы мы желали оное принять, то вас бы не пригласили бы для общаго совету, потому что оно у нас рядом. Потом еще мы их спросили: А московское новоявленное беглое священьство, как, вы его одобряете или нет? Они же реша: Нет, мы его не одобряем и принять не желаем. И паки мы их спросили: Какое же еще священство вы хощете отыскать и где? Они же реша: Господь рече во Евангелии: ‘Ищите, и обрящете’, а Вселенная широка» (Описание деяний и постановления Екатеринбургского собора 1 мая 1884 г. // Духовная литература староверов востока России XVIII – XX вв. С. 343).

Описания его путешествий на Восток с Г. Грачевым, опубликованные в журнале «Старообрядцы» (1908. № 7. С. 573–580; № 8–9. С. 654–658; № 10. С. 853–860; № 11. С. 984–989; 1909. № 1–2. С. 42–48; № 3–4. С. 154–173) и отдельным изданием, содержат наблюдения автора «над греческими обрядами» (оцененные им как правильно исполняемые), свидетельства многих старообрядческих общин в Румынии о погружательном крещении в греческой церкви вообще и таковом же крещении первого австрийского митрополита в частности.

Предвидя новые дебаты о белокриницком священстве на ближайшем съезде часовенных, Ф. А. Малиновцев в 1907 г. предпринял путешествие на Восток, чтобы «через 7 лет проверить свои собственные исследования» теперь уже без Г. Н. Грачева, к тому времени покойного, и вновь убедился, что священство от митрополита Амвросия вполне старообрядческое и более чистого и лучшего не найти (Церковь. 1908. № 27. С. 931–933; № 28. С. 975–977; № 29. С. 999–1001; № 30. С. 1031–1033).

Решение о необходимости епископа беглопоповцы приняли на своем съезде в Нижнем Новгороде 15–19 мая 1908 г., на котором присутствовали и представители часовенных. Так что визит Д. К. Глухова был в какой-то степени ответным.

Есть основания полагать, что именно события, происшедшие на единоверческом съезде 22–30.01.1912 г., окончательно убедили Н. А. Холкина принять Белокриницкую иерархию. На съезде обсуждался вопрос, «можно ли дать единоверцам епископа». Делегаты от часовенных – А. Т. Кузнецов, Н. А. Холкин, С. З. Заплатин и П. К. Толстых – были допущены на съезд с правом голоса. Они привезли письмо, в котором заявлялось, что часовенные готовы принять единоверие, если будут сняты клятвы соборов 1666–1667 гг. и у единоверцев будет свой епископ. Под письмом поставили свои подписи более 10 тыс. старообрядцев. Однако съезд не решил ни первый, ни второй вопрос. Таким образом, придя к пониманию, что часовенные окончательно отринули белокриницкое священство и не могут быть в достаточной степени уверенными в том, что беглопоповцы или единоверцы обретут когда-либо свою иерархию во главе с епископом, Н. А. Холкин присоединился к «австрийцам».

Вообще же перспектива единоверцев получить своего иерарха рассматривалась многими часовенными как необходимое условие в случае их присоединения к единоверию. В 1906 г. миссионер К. Крючков известил Ф. А. Малиновцева и его единомышленников о том, что в Синоде инициировано рассмотрение на будущем соборе Русской Православной Церкви вопроса о снятии клятв со старообрядцев и о даровании единоверцам епископа. В этом письме К. Крючков выразил надежду, что через присоединение к единоверию часовенные «обзаведутся» церковной иерархией. Но реализация этих намерений затянулась надолго, до осени 1917 г. они так и не осуществились (ЕЕВ. Неофиц. отд. 1912. № 10. С. 224–235; Церковь. 1912. № 5. С. 116; № 10. С. 237; Старообрядец. 1907. № 3. С. 354–360).

По воспоминаниям невьянских часовенных, которые очень хорошо помнят семью Веньгиных, Николай вскоре все-таки вернулся в веру отцов (Архив ЛАИ УрФУ. Дневники. Д. 118/10. Л. 13. Запись Клюкиной Ю. В. и Коровушкиной И. П. от 7.11.1998).

Постановления Больше-Бацалаксюйского собора 20–22 мая 1923 г. // Духовная литература староверов востока России XVIII – XX вв. Новосибирск, 1999. С. 374.

Изъятие церковных ценностей в 1921–1922 гг. проводилось в первую очередь в храмах православного исповедания (в 1923 г. в одном из отчетов антирелигиозной комиссии ЦК ВКП(б) отмечалось, что основное внимание было сосредоточено «на процессах, происходящих в наиболее крупной организации, православной», нежели старообрядцах, сектантах, мусульманах и др.): Архивы Кремля. В 2 кн. Кн. 1. Политбюро и церковь. 1922 – 1925 гг. М.; Новосибирск, 1997. С. 424–425).

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Google+